Самшитовый лес

Анчаров Михаил Леонидович

– Дурацкая твоя привычка лезть туда, где ты ни хрена не смыслишь, сказал Дунаев.

– А я и не лезу. Однако есть область, где все смыслят более или менее одинаково. Кроме полных кретинов.

– Какая же это область?

– Область здравого смысла.

– Вот как раз тут у меня большие сомнения, - ухмыльнулся Филидоров.

– Скажи, Дунаев, если два авторитета утверждают противоположное, имею я право не поверить им обоим?

– Можешь. А конкретно?

– Один великий ученый сказал, что свет - это частицы,

а другой великий ученый сказал, что свет это волна.

– Я в физике ничего не смыслю.

– Да не в физике, а в здравом смысле, - сказал Сапожников.
– Два авторитета не сговорились - можешь ты им не поверить обоим?

– Так и не сговорились?
– спросил Дунаев.

– Фактически нет. Просто порешили считать, что у света есть признаки и волны и частицы. Порешили - и точка.

– Но ведь, наверно, это установили?

– Ага, - сказал Сапожников.
– Но не объяснили, как это может быть.

– А ты объяснил?

– А я объяснил.

– Кому?

– Себе, конечно... Жить-то ведь как-то надо?
– сказал Сапожников.

– Ну и как же ты объяснил?
– спросил Дунаев.

– Свет не иллюзия...
– сказал Сапожников.
– Это штука материальная. Это установлено. Давление света и прочее. Значит, это какое-то состояние вещества. Значит, должно быть вещество, у которого возникло состояние под названием "свет". И у этого состояния две характеристики - он и на волну похож, бежит, как волна, частота колебаний и амплитуда... слово "амплитуда" понятно?

– Слово "амплитуда" понятно, - сказал Дунаев.

– Ну вот... он и на частицу похож, свет... бьет порциями, квантами... Слово "квант" слыхал?

– Слыхал.

– Ты на бильярде играешь?

– Малость.

– Если шары поставить вдоль борта и по последнему вдарить, что будет?

– Первый отлетит.

– А остальные?
– спросил Сапожников.

– На месте останутся... А что?

– Ага...
– сказал Сапожников.
– Остальные стукнутся друг об

друга и на месте останутся... По ним пробежит дрожь, то есть волна, а отлетит только последняя порция, то есть шар.

– Квант?
– спросил Дунаев.

– Ага.

– Ну и что из этого вытекает?

– А то вытекает, что для того, чтобы последний шар отлетел, нужны промежуточные шары, которые вздрогнут и успокоятся... То есть, чтобы был свет, нужна среда, материя, в которой бы он распространялся... как звук в воде...

Покурили немножко. У Филидорова и Толи были спокойные лица людей, которые видят, как человек идет по карнизу и они не знают, окликать его или нет, поскольку не решили еще, лунатик это или верхолаз. Потом Дунаев сказал:

– А кто эти великие ученые?.. Ну, которые не сошлись характерами?

– Один Эйнштейн, - сказал Сапожников.

– Ого!.. А другой?

– А второй Бор.

– Слушай, - сказал Дунаев.
– Ты уж лучше помалкивай.

–

Я и помалкиваю, - сказал Сапожников.
– А все-таки, если представить себе, что каждая элементарная частица это вихрь более тонкой материи, ну, скажем, материи времени...

– Что?

– Не мешайте ему, - сказал Филидоров.

– Тогда ничего противоречивого нет в том, что при столкновении двух частиц рождается пять новых, размером больших, чем первые две... а вовсе не обломки двух первых.

– Чушь!
– не удержался Филидоров.

– Что же тут непонятного?
– с упорством осла продолжал Сапожников. Столкновение двух частиц рождает возмущение той материи, из которой они сами состоят... Два вихря рождают пять более

крупных... Что ж тут непонятного? Обыкновенная лавина... Резонанс... детонация... Высвобождение скрытых запасов. Время, - сказал Сапожников. Материя времени. Единственная материя, у которой все процессы происходят в одну сторону. Несимметричная... Но и ее несимметричность только кажущаяся. Так как и она заворачивается на себя... Всякий поток - это часть витка...

Филидоров долго молчал.

– Тогда понятно и такое явление, когда одна частица проходит, так сказать, через другую, - сказал Сапожников.
– Просто вы не ту

модель берете... паровозики какие-то... вагончики... Вагон сквозь вагон, конечно, не пройдет, а водоворот сквозь водоворот проходит... сам наблюдал... В Калязине...

– Где?
– спросил Филидоров.
– Я такого института не знаю.

– Я тоже, - подтвердил Сапожников.
– Вода сместилась, а воронка на месте стоит... потому что условия образования воронок не сдвинулись с места... неровности дна и прочее... а вода бежит вниз к морю...

– Значит, вы считаете, что время - это не условное понятие, а вполне реальная материя?

– Вполне реальная, - сказал Сапожников.
– Она тоже отражается в нашем сознании, а не только ее отдельные вихри, то сеть тела... Таким образом, все, что мы вспоминаем, унеслось от нас не назад, как принято считать, а вперед... а мы, как воронки, на месте стоим или, как лодки, плывем медленней, чем рока бежит... и тогда совсем другой метод прогноза. Все молчали.

– Может быть, для этого я жил, чтобы открыть это, - сказал Сапожников.
– Но помирать не хочется... Хочется, чтобы и мне кое-что досталось от общего пирога...

– Вам хочется, чтобы она вернулась?
– спросил Толя.

– Да...
– сказал Сапожников.

– Почему?

– Не знаю.

Филидоров молчал.

– Все кружится... кружится, - сказал Сапожников.
– Вихри кругом.

– У меня от вас тоже голова кружится - устало проговорил Филидоров. Пить надо меньше.

– Да...
– сказал Сапожников.
– С этим надо кончать совсем. Душ у вас работает?

– Работает, - сказал Дунаев.
– Почему бы ему не работать...