Самые жестокие преступники. Психологические профили нацистов, диктаторов, сектантов и серийных убийц

Гарридо Висенте

Борселлино после убийства своего близкого друга Фальконе в результате взрыва его автомобиля впал в депрессию, изолировавшись от всех и желая поразмыслить. Он дал интервью RAI, которое стало предвестием: «В то время я потерял свой энтузиазм к работе, у меня не было сил продолжать… но в последнее время я решил продолжить; хотя у меня уже нет той веры, с которой я начинал – у меня есть ярость, чтобы продолжать… Если меня не будет, другие продолжат мою работу». Спустя несколько дней «Коза Ностра» ответила взрывом такой мощности, что убила его перед домом, где жила его мать, разрушив половину здания и убив еще пятерых человек в облаке пыли, которое завалило припаркованные поблизости машины.

Режиссер фильма Ким Логинотто при неоценимой помощи архивных кадров трогает нас за душу, показывая реакцию граждан на похоронах Фальконе и Борселлино, а также их близких.

На похоронах Фальконе выступила вдова одного из его телохранителей, также убитого в теракте, и обратилась прямо к мафии: «Я знаю, что вы тоже здесь. Вы должны на коленях

искренне попросить прощения, чтобы доказать, что можете измениться…» Священник призвал вдову продолжить молитву о прощении, но она, вне себя от горя, отказалась: «…Но нет, они не изменятся, не изменятся!» Также присутствующие, заполнившие церковь, полные гнева и негодования, проклинали членов правительства, которые лицемерно пришли на мессу corpore insepulto, чтобы поблагодарить судью Фальконе за его услуги Республике. С угрожающими жестами, скорбя о столь многих забытых мертвых и о жертве этого смелого человека, за которым в течение двух месяцев последовал Борселлино, они обрушились на карабинеров с криками «Шуты!»

Но этот взрыв, который охватил Сицилию и вызвал землетрясение в Палермо, нулевой зоне «Коза Ностры», спровоцировал ударную волну, достигшую всесильного капо Сальваторе «Тото» Риины (1930–2017), и в конечном итоге стал его гибелью. После 23 лет «в розыске», пока он спокойно жил в центре города, его наконец арестовали. Позже настала очередь Джованни Бруски, известного как Свинья, который прожил 42 года в жалкой фермерской хижине на сицилийском поле. О нем Летиция Батталья сказала: «Он живет как нищий, но у него есть вся власть, и это компенсирует ему нищету».

Культура омерта

Редко криминологи могли так четко очертить влияние окружающей среды и усвоенных кодексов, как в мафиозных структурах, связанных с определенной территорией, где закон представляет собой чистую формальность перед силой обычаев, скрепленных выстрелом в затылок или убийством всей семьи несчастного, если оскорбление требует более строгого наказания. Именно поэтому итальянцы, эмигрировавшие в начале XX века в Америку (как они называют Соединенные Штаты), унесли с собой секрет «Коза Ностры»: если они собирались занять свое место в незнакомой стране, то должны были продемонстрировать силу, исходящую оттого, что они свои, порядок вещей, в котором предательство наказывалось смертью, а враг сражался с помощью автоматов и бомб.

Чтобы понять власть, которой пользовались Риина и многие другие, необходимо объяснить, в чем заключается секрет «Коза Ностры», эти кодексы, на которых основана повседневная жизнь Сицилии, хранящей в себе мафиозное насилие.

Джованни Травальино, итальянский психолог из Лондонского университета, много лет изучает итальянскую мафию и утверждает, что то, что лежит в основе культуры омерта – то есть принятие гражданами норм мафии и их отсутствие противодействия преступной организации, – больше связано не со страхом или распределением выгод для выхода из нищеты, а с тем фактом, что «Коза Ностра» (и другие мафиозные организации) добиваются успеха в достижении двух вещей в обществе, которое их терпит. Во-первых, они способствуют продвижению ценностей, поддерживающих идеологию мужской чести, а во-вторых, возвышают мафиози как выдающиеся примеры этих ценностей [81] . Иными словами, «мафиозные организации способны построить дискурс или социальный имидж, в котором их фигуры предстают как модели для подражания», и это составляет основу культуры омерта, которая приводит к тому, что сотрудничество с конкурентными организациями или правосудием рассматривается как грех, наказуемый смертью. Вот в чем заключается этот секрет их способности осуществлять власть без известного автора и, следовательно, безнаказанно – в подземной сфере – над сообществом, соперничающими семьями и государственными институтами.

81

Джованни А. Травальино и Лисбет Друри «Секретная сила криминальных организаций». Cham, Springer, 2020, стр. 23–35.

В чем же состоит эта культура мужской чести? Травальино в первую очередь определяет, что такое честь: это ценность, которую человек придает себе, но в том числе зависящая от того, как его ценят те, кто составляет его сообщество: «Это означает, что индивид может претендовать на то, чтобы считаться честным, только, если, помимо того что он сам требует этого атрибута, те, кто составляют его сообщество, согласны, что он его заслуживает». Какие нормы и ценности лежат в основе этой культуры чести? Рецидивизм – это центральная ценность: «Индивиды должны продемонстрировать, что способны вернуть долги, а также оскорбления и насилие, если хотят избежать позора перед другими» [82] . Другие ценности зависят от того, мужчина это или женщина. От женщины требуют защищать репутацию своей семьи и собственную моральную чистоту.

82

Там же, стр. 24.

Экстремальный и ужасный пример важности культуры, на которой

основывается омерта, возвращает нас к началу этого раздела. Рита Атрия, дочь мафиози, жившего в Партанне, к югу от Палермо, стала свидетелем убийства своего отца и старшего брата до достижения 18-летия, что убедило ее в необходимости сотрудничать с полицией. Тем не менее ее мать, чувствовавшая более сильную связь с «Коза Нострой», чем с дочерью, намеревалась убить ее. Рита, осознавая, что ее жизнь находится в непосредственной опасности, стала искать защиты у судьи Борселлино и уехала в Рим. Но вскоре после того как она получила его защиту, он был убит. В отчаянии и брошенная всеми, Рита покончила с собой. Ее смерть, хоть и была провозглашена итальянским обществом как еще один символ антимафиозной борьбы, едва была признана в Партанне. Ее мать не пришла на похороны, а через несколько недель разрушила могилу [83] .

83

Петра Рески, «Рита Атриа. Женщина против мафии», Hamburgo, Hoffmann & Campe, 1994; цитируется у М. Нойманна и С. Коули в «Моделирование социальных агентств с использованием диахронического познания: обучение на примере мафии», у Д. Секки и М. Ноймана, «Агентное моделирование организационного поведения: новые границы исследований социологии», Cham, Springer, 2016, стр. 289–310.

В сознании Тото Риины

Риина объявил войну итальянскому государству и как высший представитель «Коза Ностры» стал экзистенциальной угрозой для Италии. Парадоксальным образом его огромная жестокость стала стимулом для нации, которая, благодаря жертвам храбрых Фальконе, Борселлино и других государственных служащих, не имела иного выбора, кроме как использовать борьбу с мафиозной организацией как стратегию выживания. В то же время государство решило всерьез изучить связи, которые «Коза Ностра» имела с государственными структурами, включая высшие инстанции. Это было похоже на то, что удалось Эскобару, когда он начал кампанию по бомбардировке своих соотечественников в ответ на преследование, устроенное колумбийским правительством. В той ситуации речь шла о Колумбии или Эскобаре, то есть один из них должен был быть уничтожен.

Но Риина понимал, что значит проливать кровь своими руками много раз. Сначала он был убийцей, киллером, а затем в качестве главы «Коза Ностры» превратился в Зверя, потому что, однажды испробовав вкус крови, гораздо легче отдавать приказы о ее проливании на расстоянии, просто сделав жест или продиктовав команду.

Риина – идеальный пример психопатической личности, которая расцветает в подходящей среде, где проявляются его абсолютная бесчувственность и жестокость, способность обманывать и предавать бывших сообщников и соперников, при этом ни единое угрызение совести не нарушает его сон. Омерта – это рай для психопата, который должен беспокоиться лишь о том, чтобы его самого не убили. Он содержал семью, которой обеспечивал видимую близость и защиту, но лишь потому, что она была его убежищем, где он мог чувствовать себя в безопасности. И его семья [84] , и его территория были, по сути, его собственностью, и только до этого момента он мог связать себя с ними эмоционально. Но всегда эта эмоция служила его единственному истинному чувству: наслаждению властью, ощущению чужого страха, несмотря на его низкий рост, отсутствие образования или ограниченный ум.

84

Для таких личностей семья – это просто еще один способ и возможность проявить и ощутить свою власть, поскольку члены семьи должны были неукоснительно следовать всем требованиям главы семьи и любое неповиновение могло повлечь суровую кару. И да, чем человек более скромен в смысле внешности, образования и ума, тем более активно он проявляет агрессию в своей семье. – Прим. Алены Ленковской.

Если мы хотим увидеть противоположный пример Риины, обратим взор на Лаки Лучано (1897–1962), который понимал, что мафия процветает, когда может мирно сосуществовать с государством, на котором она паразитирует. «Мафия существует только в том случае, если у тех, кто правит, и у тех, кто занимается подавлением, есть с ней связи» [85] . Когда Риина начал свою яростную атаку на государственных служащих и на невинных, которым не повезло оказаться рядом с ними, он пересек грань и фактически превратился в террористическую организацию. Именно угроза насилия и те выгоды, которые она приносила коррупционерам, позволили мафии процветать внутри государства. Когда началась открытая война, омерта, которая позволяла мафии развивать свою власть, уже не была достаточной, потому что сами граждане осознали, что дело зашло слишком далеко. Риина провел свои последние 25 лет в тюрьме, но тем не менее умер, думая, что был человеком, которого все уважали из-за страха перед ним.

85

Рокко Карбоне, «Макри, или мафия в правительстве». Margenes: Revista de Economia Politica, № 4 (октябрь 2018), стр. 103–114.