Самый бешеный роман
Шрифт:
– Нахалка ты! – Я решила действовать методом «бури и натиска». – У тебя есть такие подруги, а ты…
– Давай чай пить, у матери в холодильнике торт со вчерашнего дня остался.
– Нет-нет, я пойду.
– Ну как хочешь, а то бы посидела еще.
– Нет. – Я стремительно встала с дивана и направилась в коридор, снова нацепила мокрую шубу, и тут взгляд мой упал на телефон. – Вот балда-то, я ж к тебе звонить приходила!
– Точно!
До телефонной станции было не дозвониться. Потом я долго набирала номер «Лучшего человека нашего времени», но в трубке слышались лишь монотонные, однообразные гудки, сообщающие о том, что хозяина нет дома, а сотовый был заблокирован, впрочем, как и
– Да не расстраивайся – ведь 31 декабря. Все суетятся, никого дома нет. Вы же с ним договорились?
– Да, – растерянно сказала я, – одни неприятности – представляешь, мой новый роман не подошел!
– Как это? – Икки тоже успела забыть то время, как пять лет кряду я не могла пристроить ни один свой текст ни в одну редакцию Москвы.
– Сказали, в любовном женском романе не может быть главным героем мужчина, хотя текст неплохой.
– Эту идею, мне помнится, тебе подкинул Женька?
– Да, он посоветовал.
– Вот Овечкин! – сквозь зубы процедила она, и мне снова стало приятно, что роман отвергли из-за Овечкина, а я тут абсолютно ни при чем. Нет в том моей вины! И я позвонила маме.
– Здравствуй, Машенька! – весело и бодро крикнула она в трубку. – С кем ты столько разговариваешь по телефону – у тебя все время занято! Поздравления принимаешь?!
У мамы, судя по всему, было превосходное настроение, в отличие от меня. Что ж тут удивительного – у нее работал телефон, и она точно знала, с кем будет встречать Новый год.
– Мам, у меня телефон сломался, вызови мастера.
– А сама не можешь?
– Я не могу дозвониться до телефонной станции. Я от Икки.
– Передай ей привет. А ты в своем уме? Какой мастер на праздник? Кстати, а сотовый?
– Потеряла.
– Молодец!
– Ну что, тебе позвонить трудно?
– Нетрудно, только я точно знаю, что не дозвонюсь и потрачу полдня, а мне нужно еще приготовить праздничный стол Николаю Ивановичу. Он, если ты не забыла, по твоей милости будет справлять этот светлый праздник один с котами!
Вот наглость! Последнее предложение мама произнесла особенно громко (почти прокричала), видимо, чтобы ее услышал бедный и обманутый Николай Иванович.
– Мамочка, мне кажется, тебе не обязательно оставлять Николая Ивановича одного с кошками в этот волшебный праздник. Это как-то нехорошо.
– Дозванивайся до бюро ремонта сама, – прошипела она в трубку и снова воскликнула необыкновенно громко: – Так, значит, в одиннадцать я буду у тебя, потом за нами заедет Пулечка, и мы все поедем в клуб?!
– Какая у тебя бурная фантазия! – издевалась я.
– Ну, договорились! – крикнула она и бросила трубку.
Одним словом, поход к Икки под низким небом, которое вот-вот упадет, не дал ровным счетом ничего, если не считать приятных минут общения с подругой и ее радости по поводу подарка, который был предназначен для Женьки.
До середины дня я слонялась по квартире взад-вперед, периодически срывая трубку бесполезного, молчащего телефона, который так и хотелось разбить о стену. Потом я стала сама себя уговаривать. Ведь мы действительно договорились с Алексеем – я должна подъехать к нему в половине двенадцатого. Чего переживать так по поводу прервавшейся телефонной связи? Надо приводить себя в порядок и готовиться к встрече Нового года.
Долго уговаривать мне себя не пришлось – стрелки часов уже показывали пять вечера, и я вплотную занялась своей внешностью (мне даже удалось безукоризненно накрасить ногти и не смазать их!).
В четверть одиннадцатого я посмотрелась в зеркало и…
Да! Честно говоря, я давно себе так не нравилась. Безупречный, естественный макияж. В меру налаченные кудри густых каштановых волос
Наконец, я накинула шубу и, положив в сумочку подарок для Алексея, помчалась к нему домой встречать самый лучший Новый год в моей жизни.
Мне везло сегодня. Я почти сразу поймала такси и, глядя на падающие хлопья снега, зачем-то считала про себя до тысячи. Меня выводили из себя летящие за окном слипшиеся снежинки, потому что я никак не могла определить, где мы находимся; раздражали частые остановки из-за дорожных пробок, которые вечно ругала Пулька.
Сердце бешено билось: мне не терпелось вихрем ворваться в странную, просторную квартиру Алексея, показаться ему совсем другой – намного красивее, очаровательнее, загадочнее. Я чувствовала – сегодня я действительно другая. Внутри меня появилось нечто новое – искра или огонь, не знаю, как объяснить, что вырывалось наружу, но окружающие улавливали это. И тот молодой человек, который уступил мне свое такси, и сам таксист, который всю дорогу, сбивая со счета, вызывал меня на разговор, пытаясь развеселить…
Что же это новое? Что привлекает, притягивает во мне теперь других людей? Чего не было раньше?.. И тут я поняла – и ощутила, потому что задумалась над новым своим состоянием именно в тот момент, когда оно нахлынуло на меня. Если б стала вспоминать потом, ни за что б не поняла! Оттого-то люди и не могут дать хотя бы приблизительного описания этого наиважнейшего события – пожалуй, главного события всей жизни человеческой! А многие в старости вообще гадают, происходило ли с ними это когда или вовсе не было.
Так вот, в один миг я вдруг поняла, что, пока ловила такси, пока ехала в машине по заснеженной дороге, пока злилась на московские пробки, считала до тысячи – все это время я была счастлива. И не было на Земле человека счастливее, чем я в ту секунду, когда осознала это.
Счастье, оказывается, это не обязательно происходящее в определенном времени и месте событие. Счастье – это предвкушение события, которое должно произойти в определенном месте и в определенное время. Это как праздник, которого мы ждем, к которому готовимся. Именно во время подготовки к нему мы ощущаем радость, трепет; мы представляем, как все должно произойти. А когда он наступает – все куда-то пропадает, и мы не замечаем, что радость-то уже прошла…