Самый громкий процесс нашей эры. Приговор, который изменил мир
Шрифт:
Чем же тогда вызвана честь личного разбирательства главой оккупационной администрации Рима столь малозначительного, сугубо религиозного, внутрииудейского дела некоего проповедника? Странно! Но странно только на первый взгляд. Римлянам была хорошо знакома специфика национальных освободительных движений. Например, Вириат Испанский около 147-139 гг. до н. э. стал предводителем племени лузитан в войне против римлян, а в молодости он был простым пастухом. Начав партизанскую войну, Вириат добился успеха, нанеся римлянам ряд поражений, добился признания Римом независимости лузитан под его властью. Нумидиец Такфаринат(лат.Tacfarinas) около 20 г. н. э. был рядовым солдатом римских вспомогательных войск, дезертировал и поднял восстание против римлян в провинции Африка. Стал племенным вождем племени мусуламиев и других племен, организовал армию на римский манер и воевал с римлянами не один год. Аналогичными провинциальными лидерами были и Иуда Галилеянин и прочие бунтовщики в Иудее. Значит, Пилат должен был осознавать опасность популярности политических
Источник сведений о суде Пилата неясен, ведь никто из иудеев не присутствовал на заседании: «Они не вошли в преторию, чтобы не оскверниться» (Ин., 18: 27). Ведь уже началась (согласно синоптикам) или начиналась через несколько часов (согласно Иоанну) Пасха.
Исходя из повествования евангелистов, ночью Иисуса допрашивают по религиозным вопросам, входящим в юрисдикцию иудейского суда, но определенного приговора не выносится. А вот утром, перед Пилатом, обвинения уже носят сугубо политический характер. Это логично, ведь вряд ли Пилат проникнется идеей сохранить чистоту иудаизма. Поскольку характер вопросов, задаваемых Иисусу ночью, и ход судебного процесса, проводимого Пилатом, абсолютно не взаимосвязан, это исключает трактовку «суда Синедриона» как акта предварительного следствия, готовящего судебный процесс.
Однако и сам ход суда Пилата вызывает множество вопросов. Вообще-то римляне неохотно и крайне редко вмешивались в религиозные распри провинций. На это указывают сами Деяния (Деян., 18: 14-15), когда проконсул римской провинции Ахея, Юний Галлион (старший брат философа Сенеки-младшего), в сходной ситуации однозначно заявил: «Иудеи! если бы какая-нибудь была обида или злой умысел, то я имел бы причину выслушать вас, но когда идет спор об учении, и об именах, и о Законе вашем, то разбирайте сами; я не хочу быть судьею в этом». То есть римский чиновник четко обозначает свою полнейшую незаинтересованность в вопросах чистоты иудейской религии. Странно при этом выглядит внимание, которое уделяет Пилат столь мелкому и находящемуся вне сферы его компетенции делу, в том виде, как описывают его евангелисты. Он нечастый гость в Иерусалиме и вести все мелкие дела никак не мог, значит, это было очень заметное для префекта дело и значительный преступник.
При допросе Пилата нет упоминаний о переводчике, а ведь Иисус не знал греческого, как и Пилат не знал арамейского. Римский судебный процесс, как гражданский, так и уголовный, был письменным и велся только на латинском языке. Авторы повествования не упоминают и о легате, ведущем следствие: «Обычно поручают следствие по делам находящихся под стражей легатам, с тем чтобы они, выслушав арестантов, отсылали их к проконсулам» (Домиций Ульпиан (лат.Domitius Ulpianus). Об обязанностях проконсула). Пилат, согласно Евангелиям, все делает сам. Когда к нему приводят Иисуса, уже якобы осужденного ночным Синедрионом, он спрашивает иудеев: «В чем вы обвиняете Человека Сего?» (Ин., 18: 29), их ответ совершенно не похож на четкий приговор суда: «Если бы он не был злодей, мы бы не привели Его к тебе» (Ин., 18: 30). Это не обвинение и не приговор иудейского суда, схожий с дошедшими до нас вердиктами из раввинистических документов. Очевидно, что приговора просто не было. Но если бы он даже был - это ничего бы не изменило, поскольку до нас не дошел ни один прецедент, согласно которому римский наместник санкционировал или осуществил приговор Синедриона в отношении еврея, да еще и по религиозному мотиву.
Пилат сразу же, первой фразой, задает Иисусу вопрос, открывающий главную суть обвинения и указывающий на причину внимания римского правосудия: «Пилат спросил Его: Ты Царь Иудейский?» (Мк., 15: 2). Именно этот момент главный для представителя оккупационной администрации, а не религиозные распри иудеев! У Луки обвинения перед Пилатом также носят сугубо политическую окраску: «Мы нашли, что Он развращает народ наш и запрещает давать подать кесарю, называя Себя Христом Царем»; «Он возмущает народ, уча по всей Иудее, начиная от Галилеи до сего места» (Лк., 23: 2-5). И у Луки Пилат, первейшим вопросом, интересуется главным: «Ты Царь Иудейский?» Это главный вопрос для римского наместника! Поэтому Пилат задает главный вопрос повторно: «Итак, ты Царь?» Это вполне соответствует римской судебной процедуре - принято переспросить дважды, аналогичный пример находим у Плиния Младшего, где он пишет Траяну: «Я спрашиваю их, исповедуют ли они христианство. Если они признаются, я повторяю вопрос еще два раза и объясняю, что преступление это карается смертью. Если они и тогда не отказываются от своей религии, я приказываю их казнить» (Письма). Вопрос Пилата логичен, поскольку любой самозванец, который без одобрения императора провозглашал себя царем, становился преступником по закону «Об оскорблении величества» (Lex Julia maiestatis от 8 г., принят Августом Октавианом, как подтверждение более раннего постановления Юлия Цезаря), а значит, должен быть подвергнут пытке и последующему распятию. Царей в Иудее назначает император и сенат Рима, а не провозглашает толпа. Так был назначен Августом и сенатом Ирод I Великий, а император Клавдий, по личной симпатии, назначил царем Иудейским Агриппу II.
Отношение иудеев и римлян к титулу «царь иудейский» никогда не менялось, и последствия были те же: иудеи находили новых «избавителей», а римляне всех еврейских машиахов казнили. Шимон Бар-Гиора (сын прозелита, то есть прошедшего гиюр; один из вождей Иудейской войны 66-73 гг.) был схвачен
Но Пилат в этот день, видимо, совсем не в себе, поскольку забывает о своей роли и месте. Перед ним представитель беспокойного народа оккупированной страны, весьма популярный предводитель толп, оказавший вооруженное сопротивление аресту, в то время когда едва погашен бунт. К тому же Иисус - выходец из Галилеи, бывшей источником почти всех беспорядков и мятежей. Земляками Иисуса были великие бунтари - Иуда Галилеянин, его потомки: Иезекия, Иаков, Шимон, а также Менахем, Елеазар бен Яир, Иоханан Гискальский (из Гуш-Халава) и др. Иисуса обвиняют в претензии на трон иудейского царя, то есть в намерении править страной, не оглядываясь на кесаря и Рим. Значит, Иисус собирается изгнать римских оккупантов! А прокуратор, глава оккупационной администрации, заявляет: «Я не нахожу никакой вины в этом человеке» (Лк., 23-4). Странная реакция для римского префекта.
Дальше гордый и надменный Пилат ведет себя еще удивительнее, начав бегать от судебного места (гр.Лифостротон (Литостротон); евр.Гаввафа (Габата) к толпе, как сопливый мальчик: «Пилат вышел к ним и сказал.», потом: «Тогда Пилат опять вошел в преторию», и еще: «И сказав это, опять вышел к иудеям и сказал им», и еще раз: «Пилат опять вышел и сказал им: «Вот, я вывожу Его к вам» (Ин., 18: 28-40, 19: 1-26). Кроме того, он еще зачем-то объясняет толпе иудейской черни свои мотивы! Удивительно и странно! Пилат - единственная власть в этом городе и провинции, он тут олицетворяет величие и силу Рима, он единственный судья, и если он не нашел Иисуса виновным, значит - оправдал, то почему сразу же не отпустил Его? Вместо этого Пилат зачем-то предлагает толпе варваров помиловать невиновного человека? Он же не виновен! Так зачем его миловать? Пилат должен произнести обвинительный или оправдательный приговор, но этого он не делает, а вместо этого апеллирует к толпе о помиловании. Такое описание лишено всякой логики. Римский всадник, префект, облеченный безраздельной властью, военачальник, судья, должен коротко и веско высказать свой вердикт «городу и миру»: «Urbi et orbi». Сказав нечто вроде: «Condemno. Ibis in crucem. Dixi», то есть: «Приговариваю, ты пойдешь на крест. Я сказал». Или если счел подсудимого невиновным, то оправдать: «Is liberatio». Это соответствовало юридической практике Рима, было достойно римского начальника и вписывалось в портрет, данный в отзывах современников как самому персонажу, так и его коллегам.
Очень неправдоподобно выглядит робкий торг Пилата с иудеями, ведь в других известных нам эпизодах при любых попытках перечить его мнению он решительно применял против иудеев войска и жестоко карал несогласных.
Пилат настолько «вышел из ума», что вечно бунтующие иудеи, варвары, как неразумному подростку, объясняют ему политическое значение происходящего и обязанности правителя оккупационной администрации - те самые обязанности, которые были очевидны каждому римлянину и понятны даже местным коллаборационистам: «Если отпустишь Его, ты не друг кесарю; всякий, делающий себя царем, противник кесарю» (Ин., 19: 12). Разве Пилат не понимает, что претензии быть «царем Иудейским» равносильны мятежу? Он ведет себя провокационно, вдалбливая иудеям, что их кесарь не Тиберий, а стоящий тут Иисус. Пилат просто подстрекает на бунт против самого себя и Рима. Фактически Пилат провозглашает Иисуса царем, пропагандируя и представляя Его народу: «Се Царь ваш!»; «Царя ли вашего распну?» (Ин., 19: 14-15); «Хотите ли, отпущу вам Царя Иудейского?» (Ин., 18: 39; то же у Мк., 15: 9). Это же сознательная провокация бунта! Но первосвященники возражают: «Нет у нас царя, кроме кесаря» (Ин., 19: 15). Пилат и коллаборационисты ведут странную дискуссию. Но дискуссию в сугубо политическом понимании смысла терминов. Иудейские религиозные власти взвешивают риски на политических весах: «Если оставим Его так, то все уверуют в Него, - и придут Римляне и овладеют и местом нашим и народом» (Ин., 11: 48-52). Холодная политическая логика, простой расчет: кем лучше пожертвовать - сотнями тысяч жизней народа при подавлении очередного мессианского мятежа, как и произошло спустя 30 лет, или одним из народа - вожаком и лидером.
Еще одним политическим обвинением, инкриминируемым Иисусу, является запрет платить tributum - налоги Риму: «Запрещает давать подать кесарю, называя себя Христом, Царем» (Лк., 23: 2). В этой цитате есть упоминание термина Христос, в его подлинном, политическом значении, к тому же увязанное с запретом давать подать, что уникально в Евангелиях. Мотивировка отказа от подати сугубо иудейская, очевидная евреям (как уже было указано выше) и вполне религиозно-политическая: Бог - единый господин, единственный властитель, которого должен признавать иудей, а потому при уплате десятины (налогов) светскому правителю, анев Храм Яхве этот правитель является «заместителем» Бога. По сути, уплата подати языческому владыке приравнивалась к идолопоклонству. Первая заповедь Декалога толковалась как запрет на признание власти императора и выплату ему дани. Иисус обвинялся в том же, что пишет Флавий о школе повстанцев Иуды Галилеянина.