Самый лучший пионер
Шрифт:
— Здрасьте, дед Лёш!
— Привет, Серёжка! Гулял? — Радуясь паузе перед столкновением с бутербродом, он аккуратно положил его на блюдечко и посмотрел на меня.
— В кино ходил! — Отчитался я, подошел и посмотрел на открытую консервную банку — «Паштет шпротный».
— При Сталине селедкой кормили, — Доверительно поведал ветеран: — Но это еще ничего — Микоян молодец был, много сделал для того, чтобы народ сытый ходил. Да и рыба нормальная! А При Хрущеве — колбасой китовьей кормить начали, мать ее ити!
Судя по
— Не китова, а Никитова! — Хмыкнул дед Лёша, горько вздохнул и достал из морозилки бутылку «Русской» водки.
— За*бали! — Поделился наболевшим, открывая бутылку: — Да ты не стой, ты садись! На-ка вот… — Ветеран издевательски гоготнул и достал из холодильника банку «Напитка мандаринового»: — Ишь, б*я, мандаринов нет, а напиток есть! — Продолжил он выражать недовольство советской пищевой промышленностью.
— «Напиток сладкий сокосодержащий с ароматом «мандарин»», — Внес я улучшение, садясь и принимая от деда стакан напитка.
— Во-во! — Одобрил он, нацедил себе стопарик: — Давай, Сережка, за Сталина!
«За Сталина» я был не против, и мы выпили. Ветеран сморщился, подобрал с тарелки бутер, откусил, сморщился еще сильнее. Прожевав и проглотив, вернулся к основной теме:
— А теперь — вообще вон какой ху*ней пичкают! Это же не консерва, а наказание!
Хохотнув, ехидно меня обнадежил:
— Рыбный день-то поди забыл? Ничего, в школе минтаем полакомишься!
И так он это произнес, что мне прямо поплохело.
— А вы откуда знаете, чем в школе кормят? — Попытался я купировать зарождающуюся фобию.
— Так я же ветеран, нас по школам постоянно водят, — Поделился он особенностями досуга, даванул взглядом бутерброд, горько вздохнул и нацедил себе еще стопарик со словами: — Не выбрасывать же!
Уже без тоста «намахнул» стопарик, и в два мощных укуса уничтожил остатки бутерброда.
— А зачем вы такое покупаете, если вам не нравится? — Поинтересовался я.
— Бабке моей нравится, — Аккуратно прикрыв паштет крышечкой, он убрал его в холодильник, достав взамен банку кильки в томатном соусе, продолжая объяснять: — А я вот каждый раз пробую — вдруг лучше стал? Х*й он лучше станет! — Издав этот полный безнадеги вздох, дед пробил крышку кильки ножом: — А вот это Брежнев хорошо придумал, вкусная консерва! Будешь? Ту не предлагаю, ты уж извини! — Хохотнул.
— Буду! — Разохотился я.
Дед Леша выдал мне ножик, которым я отрезал хлеба, и вилку, которой полагается делать все остальное.
— Бог троицу любит! — Буркнул дед и накапал себе еще: — Ну и будет! — Завинтил крышечку и убрал бутылку на место: — Всегда меру знать нужно! — Выдал мне ценный жизненный урок: — Так вот ты мне скажи, Сережка, что еще удумают? — Кивнул он на холодильник.
— Сверчка! — Приоткрыл я перед ним завесу будущего.
— Какого еще, б*ядь, сверчка? — Удивился дед.
— Обычного, стрекочет
— Пять тонн сверчка? — Удивился он еще сильнее.
— А чего мелочиться? Народу же много! — Пояснил я: — Ну и вот, потом раз — всех уморил, высушил, в муку смолол и добавляй хоть куда — чистый белок!
— Ты только нашим ё*аным рационализаторам такое не рассказывай! — Попросил он меня.
Перекусив, сходил в комнату и принес дедовскую гитару — днем-то вернуть не успел, поторопившись погулять с Танечкой-лапочкой.
— Что, стоять уже перестал? — Гоготнул поддатый дедушка.
— Не, мама решила, что мне свой инструмент нужен, — Покачал я головой: — Вот и возвращаю! Спасибо! Я еще и в ДК записался.
— Ну-ка показывай, чему научили! — Приказал дед Лёша.
Занятий еще не было, но это же охренеть как удобно — буду прибавлять с повышенной скоростью, и говорить деду, что научили в ДК. А там, получается — наоборот. Сел на табуретку, показал.
— Ну молодец, не филонил, получается! — Похвалил ветеран, вытер за собой крошки со стола, подхватил инструмент и хлопнул меня по плечу: — Хороший ты пацан, Серега!
Глава 6
— Вот я и в отпуске! — Радостно возвестила мама, вечером вернувшись домой.
— Это хорошо! — Порадовался я за нее: — Давай куда-нибудь сходим?
— А сегодня куда ходил? — Заметила она стоящие в коридоре влажные кеды — протер тряпочкой.
— С Таней гулял, — Не стал я скрывать и попросил: — Давай ей поможем!
— Ей вся советская милиция помочь не может, — Сочувственно вздохнула родительница.
— А мы по-другому и немножко! Она шить умеет — возьми ее к себе помощницей на заплатки. Рубль — штука.
— Надо с Тоней поговорить, — Прикинув, выдала промежуточное решение родительница и пошла звонить.
Другого от доброй мамы я и не ждал!
Через десять минут они пришли — волнующаяся Таня в зеленом (!) сарафанчике и ее грустная, худая, застенчиво прикрывшая сухими волосами подбитый левый глаз мать. Одета, как и положено, в халат — в этом мои знакомые советские дамы средних лет удивительно последовательны.
— Добрый вечер! — Интеллигентно поздоровались все со всеми, и пошли на кухню пить чай с покупными булочками — мама принесла.
— Чего это твой удумал? — Спросила соседка, стеснительно принимая из маминых рук булку.
Таня свою уже грызет, как и я, впрочем.
Мама объяснила суть схемы.
— Тюю! — Протянула тетя Тоня: — Харя-то не треснет, по рублю? — Спросила она дочь.
Та залилась краской.
— Ну чего ты, — Хрюкнула мама: — Нам Фил и так сильно переплачивает, и ему этих заплаток нужно будет много. Девчонкам с работы я говорить не хочу, — Поджала губы.
— И правильно! — Поддержала ее тетя Тоня.