Самый лучший пионер
Шрифт:
— Хорошо работает?
— Да, можете проверить, — Предложила продавщица, воткнув в машинку лист бумаги.
ГОВОРИМ ЛЕНИН — ПОДРАЗУМЕВАЕМ ПАРТИЯ! — набил я тестовый текст. Мама фыркнула и взяла дело в свои руки, отпечатав все литеры в двух видах — прописной и строчной.
— А почему тут буквы «Ё» нету? — Спросил я.
— Потому что с буквой «ё» в три раза дороже, — Нейтрально ответила продавщица.
— Каждый русский человек носит букву «ё» в своем сердце, значит на клавиатуре иметь ее не обязательно! — Сразу же заявил я маме.
— Если
Ох уж эти мамы — не сильно-то я и шляюсь.
— Не, эту покупаем! На курорт возьмем! — Приподняв машинку — тяжеловата, но я осилю — придумал план.
— Возьмем! — Решила мама и рассчиталась.
К этому моменту семья соседей потратила все деньги, поэтому мы поблагодарили тетеньку-связную, и, довольные, с обновками покинули советский ломбард. Я пёр машинку — в деревянном футляре ее вес увеличился килограмм до семи, но нагружать маму прямо совестно. Обошлась, к моему удивлению, всего в полторы сотни рублей — я думал машинки от косаря и выше стоят.
— Ну все, Сережка, ты теперь прямо настоящий писатель! — Умилялась по пути к универмагу — нам нужно в канцтовары — Тётя Тоня: — Только ты со сказками не торопись, ты лучше про войну напиши! Вот поговори с дедом Лёшей и напиши, тебя сразу и напечатают!
А мысль-то неплохая! Дед Лёша про войну рассказывает коротко, неохотно, и, как я подозреваю, общеизвестные полуправдивые байки (потому что 3/4 их я могу рассказать по памяти и сам), но оно мне и не надо — книг в голове немеряно! Вот в санатории и займусь. Там же найдется ветеран-другой? Зачем такой санаторий, если туда фронтовиков не возят?
— Это ты хорошо придумала! — Похвалила соседку мама: — Про войну сколько не пиши, все равно мало будет. Ты подумай, Сережка, глядишь и сработает!
— Подумаю! — Пообещал я: — Спасибо за дельный совет, теть Тонь!
— Книжка с автографом с тебя! — Подмигнула она подбитым, старательно замазанным пудрой, глазом.
В канцтоварах набрали копирки, папиросной бумаги и пару запасных лент для «Москвы». Все еще не ощущаю дефицита! Помимо этого, закупили на нас с Таней тетрадок, карандашей и перьевые авторучки (жутко неюзабельное дерьмо, как по мне, но придется привыкать, шариковых пока не завезли).
— Ой, Наташка, удружила так удружила! — Благодарила маму соседка по пути домой: — Будет теперь моя куколкой ходить!
— Сама заработала, сама ходить и будет! — Подмигнула мама девочке Тане.
Та покраснела и приняла гордый-прегордый вид.
В Кисловодск самолеты не летают, поэтому прибыли мы в курортный город Минеральные Воды. Добравшись до привокзальной площади, перекусили чебуреком. До места не добрались, но вид уже отличный — кругом покрытые деревьями горы, свежий даже по сравнению с нынешней Москвой воздух и теплое, но нежаркое августовское солнце.
Мимо занятого нами дощатого столика прошла компания смуглых аборигенов — они наградили наряженную в красное клетчатое
Подавив откуда-то вылезшую детскую ревность, отвесил маме комплимент:
— Ты у меня очень красивая и молодая!
Мама порозовела:
— Чего это ты?
— И, будучи красивой и молодой, имеешь право на личную жизнь. Если ты кого-нибудь встретишь, я не против ночевать в санатории один какое-то время.
— Этих «встречать» чтоли? — Фыркнула мама, кивнув на скрывающуюся за углом компашку.
— А если вдруг найдется хороший мужчина, я буду совсем не против, если ты выйдешь за него замуж, в дальнейшем подарив мне братика или сестренку.
— Я запомню! — Улыбнулась мама.
А чего это так вымученно? И что это за тоска в глазках?
— Я у тебя — первый и останусь единственным? — Прямо в лоб спросил я.
Мама выскочила из-за стола и кинулась меня обнимать:
— Ну и что, что единственный? Единственный — значит неповторимый! Я тебя никогда ни на какого мужика не променяю, Сережка!
Понимаю — все-таки очень рано меня родила. Жалко Наташу.
— Но погулять я все-таки схожу! — Шепнула она мне на ухо.
— Обязательно сходи! — Выдал ей сыновий наказ.
Доев чебуреки, погрузились в автобус, и, спустя полтора часа очень приятного вида за окном, прибыли на Кисловодский автовокзал. Вечерело, поэтому на улицах прибавилось народу, и летящие в спину маме «вахи» и их разноэтнические аналоги начали поступать бесперебойно.
Путь наш лежит к санаторию имени Г.К.Орджоникидзе — его монументальный комплекс прямо над нами, на горе, и к нему из города ведет огромная лестница в античном стиле. Античности здесь вообще хватает — очень много колонн и мрамора. Красиво — жуть!
— Мне здесь нравится! — Признался я маме, глядя на пеструю птаху, усевшуюся на ветку сосны.
— Красиво! — Согласилась она.
В приемной произошла ржака — мы приехали по плоскостопию, которого у меня, разумеется, нет. Либо жирный ГорИсполКомовец что-то напутал, либо других путевок не нашлось. Осматривавшая меня врач-ортопед выслушала наши сбивчивые объяснения, понимающе вздохнула — мы тут такие нифига не первые — и направила нас к другой врачихе, которая выписала мне общеукрепляющую программу: массажи, ванны и вот это вот все.
— Ну и слава богу — а то начали бы лечить здорового ребенка, мало ли до чего долечили бы! — Нашла плюс в ситуации мама, и я с ней был полностью согласен.
Палата у нас козырная, на двоих. В ней есть две односпальные металлические кровати, шкаф, тумбочки и письменный стол. А еще, из-за того что мы на втором этаже, есть выход на общий балкон, откуда открывается почти невыносимо-прекрасный вид на Кавказ.
— Это элитный санаторий, да? — Спросил я маму, спрятавшуюся за открытой дверью шкафа — переодевается из парадно-дорожного в парадное, нам ведь на общий ужин идти, значит нельзя ударить в грязь лицом!