Самый страшный зверь
Шрифт:
– А сейчас далеко?
– Нет. Но Дирт быстро удаляется. Похоже, он бежит.
– Бежит – это хорошо. На бегу быстрее устанет. Так и будем гнать, пока не свалится загнанным оленем.
– Ваши люди выглядят хорошо. Я опасался, что они будут быстро уставать.
– У меня отборные ребята. Если понадобится, они до самого вечера смогут шагать без остановки. И это в доспехах и при оружии с грузом. Налегке и до утра не выдохнутся.
– До вечера, говорите? Ну давайте проверим, так ли это.
Сумерки настигли Дирта, когда он пробирался по бурелому. Ровный, полого
Что здесь приключилось, Дирт не знал, но сильно подозревал, что ветер тут ни при чем. А если и виноват, то действовал не в одиночку. Такалида – непростое место. Здесь всякое случается, в том числе и уму непостижимое. Так что он не очень-то забивал себе голову размышлениями на тему произошедшего в этом месте годы назад, а просто продолжал двигаться к вершине. Там, если глаза в полутьме не обманывают, темнеет ровная линия опушки соснового леса. Надо успеть добраться до темноты.
Дирт ни за какие блага мира не согласился бы ночевать в таком мрачном месте. Да и почти полное отсутствие растительности намекало, что здесь может сохраняться нечто, убившее деревья и не дающее вырастать новым. Очень маловероятно, что это нечто полезно для человека, а вот вредным может оказаться запросто.
Лэрд Далсер не так уж часто рассказывал о Такалиде, но слова о том, что здесь следует опасаться всего, а непонятного – в первую очередь, повторял не один десяток раз. И дурак бы запомнил, а причислить к дуракам Дирта язык не повернется.
Даже днем здесь было бы непросто двигаться, а уж в полумраке приходилось куда труднее. Дирт то и дело спотыкался, а один раз чуть ли не по колено провалился в коварную ямку, засыпанную трухой. Своего рода ловушка, сталкиваться с которыми до сей поры не доводилось. Похоже на остатки пня, вот только в нормальных местах пень сгнивает только тогда, когда от стволов следа не остается.
Это место точно ненормальное…
Дирт мог бы обойти этот склон стороной, но поперся по нему сознательно. Ведь несложно догадаться, что если в сумерках здесь так непросто приходится, то в темноте и подавно. Если преследователи продолжат путь ночью, велик шанс, что кто-то из них сломает ногу. А если пострадавших окажется двое или трое, положение отряда усложнится. Обремененный пострадавшими, он не сможет двигаться с прежней скоростью.
Дирт не собирался отрываться от спайдеров. У него другие цели. Но очень уж напрягает, что даже тяжесть доспехов и груза не слишком сказывается на скорости погони. Ему приходится прилагать немалые усилия, и все лишь ради того, чтобы выдерживать дистанцию. Ни на что другое не остается времени. Если есть шанс замедлить врагов – надо использовать.
Хотя насчет трех хромоногих он слишком уж размечтался. Тут хотя бы одному покалечиться. Но как ни мал шанс, надо им пользоваться. Иначе так и будут наступать на пятки, пока он не ослабеет от голода. Как назло, дичь будто сгинула, даже
Лес на опушке выглядел пугающе. Даже сгущающаяся тьма не помешала Дирту разглядеть нездорово кривые стволы и лысоватые кроны. Двигаться дальше в поисках нормальных деревьев? Ну уж нет. Отсюда он прекрасно может рассмотреть бурелом, а ведь тянется тот далеко. И темнота – не помеха, в случае если преследователи разведут костер. У них-то огниво точно есть. Так что можно будет оценить расстояние до места, где они устроили привал. Уж очень хочется знать, как далеко от них он сумел оторваться, ведь последние часы двигался с максимально возможной скоростью, временами переходя на бег.
Если враги успели добраться до бурелома, он их увидит. Если не станут разводить огонь, значит, решили двигаться в темноте. Тогда Дирт тоже не ляжет спать. Как ни трудно ночью в лесу, но придется продолжать бег. В своем железе и толстой коже спайдеры выдохнутся раньше его.
Глава 16
Мексарош, застыв изваянием из черного камня на границе тьмы и круга света, создаваемого противно чадящим костром, неотрывно смотрел в сторону невидимой во мраке вершины холма. В такой позе он стоял с того самого момента, когда отряд остановился, выбравшись к бурелому. То, что место это непростое, было очевидно даже полному идиоту, да и народ устал, потому приказ Патавилетти о привале на ночлег был воспринят со всеобщим одобрением.
Маг, правда, не стал его комментировать, лишь отошел в сторонку и начал таращиться вверх. Бывалый воин не выдержал и, подойдя, встал рядом, негромко поинтересовавшись:
– Все в порядке? Или вы против привала?
– Ничуть не против. Ваши люди заслужили отдых. Они и правда умеют ходить, даже я устал, хотя двигался налегке. Все же хорошо, что мне не приходится таскать доспехи.
– А я все равно не понимаю вас, ведь с броней куда безопаснее. А ну как этот мелкий гаденыш пульнет сейчас из темноты?
– Пустые опасения. Амулет не позволит ему подкрасться незаметно, мы всегда успеем принять меры.
– А когда вы заснете? Ведь, кроме вас, с этой штукой никто не может обращаться.
– Я не стану засыпать.
– Свалитесь с ног завтра к вечеру. Всем надо спать.
– Патавилетти, я не простой человек, у меня свои отношения со сном. Хватает час-другой подремать, а иногда и без этого обхожусь. Не свалюсь, и не надо в этом сомневаться.
– Простите. Это… Ребятки скоро копчености поджарят у огня, если им раньше глаза не выест, уж больно едкий дым у здешних дров. Что с пленными делать? Кормить их, или как?
– Думаю, морить дмартов голодом не стоит. Иначе выдохнутся раньше Дирта, он, мне кажется, куда выносливее.
– Понял. Раскармливать тоже не станем. И еще это – их баба еле ноги передвигает. Она нас задерживает. А завтра будет задерживать еще сильнее. Я таких знаю, за ночь она не успеет отдохнуть. Да и головой, похоже, слегка тронулась. У нее ведь, наверное, все родные на берегу остались, женщины такое тяжело переживают. Да и мужики, случается, тоже сходят с ума.
– Если будет сильно задерживать, убейте.