Самый жаркий день лета

Абдулла Киа

В зале послышались перешептывания. Присяжные обернулись в сторону Лейлы, которая сидела выпучив от страха глаза. Эдвард держал паузу. Было что-то зловещее в женщине, которая называет себя матерью чужого ребенка, — и обвинитель хотел, чтобы эта информация произвела эффект на собравшихся.

Когда в зале вновь воцарилась тишина, Форшелл продолжил:

— У вас были причины усомниться в ее заявлении?

— Нет, — ответила врач.

— Вы можете предположить, почему она солгала?

— Думаю, чтобы скрыть травму от настоящей матери.

Лейла заставляла

себя сдерживаться. Она не закроет глаза и не опустит голову. Нельзя показывать признаки стыда.

— Чтобы скрыть травму от настоящей матери, — задумчиво повторил Форшелл. — Благодарю вас, доктор. Пожалуйста, задержитесь на несколько минут, чтобы ответить на вопросы защиты.

Вслед за Форшеллом поднялась Клара Пирсон.

— Доктор Притчард, можете поподробнее рассказать нам об этой рваной ране головы? Насколько она была обширна или глубока?

— Абсолютно незначительный порез. Мы даже не использовали пластырь, просто обработали антисептиком.

Клара театрально развела руками.

— Простите, я запуталась. Мой коллега описал травму как рваную рану головы, но при этом вы даже обошлись без пластыря?

— В документах повреждение значится как небольшая рана, но на самом деле это была не более чем ссадина.

— Не более чем ссадина, — эхом отозвалась Клара. — Но при этом Лейла Саид была настолько обеспокоена этой ссадиной, что привезла ребенка к вам на осмотр?

— Да. Мы часто сталкиваемся с тревожными родителями, — врач неопределенно махнула рукой, — или членами семьи. Малейший синяк — и они выламывают двери госпиталя.

— То есть Лейла Саид беспокоилась о племяннике, как многие ответственные родители?

— Да, это вполне верно.

— Вы определили повреждение как «не более чем ссадину». Как вы думаете, это заслуживало долгих объяснений с родителями ребенка? Если бы подобное произошло с мальчиком в садике, вас смутило бы, если бы воспитатель не посчитал нужным тут же вызывать родителей на встречу, чтобы сообщить столь пугающую новость?

— Думаю, нет. Дети получают синяки и порезы по десять раз на дню.

— Как вы думаете, это объясняет поведение Лейлы, когда она не сообщила о произошедшем сестре? В конце концов, это же ежедневная рутина.

— Да, но меня беспокоит другое. Мне показалось странным, что она выдала себя за мать ребенка.

Клара улыбнулась.

— Конечно, но мы ведь все знакомы с бюрократическим абсурдом. Могла ли Лейла выбрать легкий выход из ситуации или ей следовало вызванивать сестру ради столь незначительной проблемы?

Доктор замялась.

— Наверное, нет, но…

— У вас есть дети, доктор Притчард?

Свидетельница нахмурилась.

— Да. У меня дочь.

— Как вы воспримете, если вас оторвут от работы из-за того, что ваша дочь, допустим, порезала палец?

Доктор задумалась на секунду, а потом нехотя ответила:

— Думаю, буду раздражена.

— Можем ли мы решить, что Лейла Саид хотела уберечь сестру от ненужной нервотрепки?

— Не знаю. Спросите ее саму.

— Но как no-вашему, это возможно?

— Да, конечно, возможно, — ворчливо

ответила врач.

Клара холодно улыбнулась:

— Спасибо, доктор Притчард. — Повернувшись к судье, она сказала: — Ваша честь, у меня больше нет вопросов к свидетелю.

Лейла поняла, что все это время сидела затаив дыхание, и осторожно выдохнула. Ее страшно вымотал сегодняшний день, и она была рада его окончанию. Когда зал заседаний опустел, Лейла подошла к Кларе.

— Вы знали, что они вытащат это на заседании? — спросила она испуганным шепотом.

— Бумаги лежали в папке с неиспользованным материалом. В документе были сведения о том, что Макса приводили на прием, но не упоминалось, что с ним были вы, — укоризненно отметила адвокат. — Как и то, что вы назвались его матерью.

Лейла попыталась объясниться, но Клара, взглянув на наручные часы, прервала ее:

— Простите, Лейла, мне нужно идти. Не переживайте по поводу сегодняшнего. Езжайте домой и постарайтесь отдохнуть.

Лейла смотрела вслед адвокату. В голове у нее роились тяжелые мысли, которыми хотелось поделиться, но никого не было рядом. Нервы сдавали, Лейла была издергана и не могла успокоиться. Сегодняшнее обвинение звучало жутковато — словно она пыталась дискредитировать сестру или отнять у нее кусочек личности. Но ведь Лейлой двигали абсолютно благие намерения. Она только хотела избежать бюрократической проволочки и ожидания Ясмин, ведь на самом деле речь шла лишь о небольшой ссадине. Когда вечером они с Максом приехали домой, малыш веселился и самозабвенно играл, и Лейле просто не хотелось портить Ясмин настроение. После того как они потеряли Тоби, любая царапина на ребенке приводила мать в панику. Как Лейла могла предположить, что однажды эта мелкая недомолвка приведет к обвинению в самых темных устремлениях?

В фойе она увидала Ясмин: вместе с мужем она быстро шла к выходу. Лейлу немного утешило, что сестра и Эндрю по-прежнему вместе. Раньше она боялась, что Ясмин закончит дни среди безденежной богемы. Годами Лейла слышала от сестры, что все ее ухажеры слишком порядочные и скучные. Когда Лейла познакомила ее с Уиллом, Ясин и вовсе картинно закатила глаза: что это за буржуа с оксфордским образованием и карьерой в желтой журналистике? Встретив Эндрю, однако, младшая сестра крепко ухватилась за его мягкое покровительственное отношение, и Лейла смогла вздохнуть спокойно.

Иногда она беспокоилась, не ревнует ли Ясмин из-за того, что у Лейлы более интересный муж. Та никогда бы в этом, конечно, не призналась, но периодически подкалывала старшую сестру из-за унылых вечеринок с участием СМИ, которые Лейле приходилось время от времени посещать. Наверное, они с сестрой уж слишком близки. Наверное, они все слишком близки: Ясмин и Уилл со своими невинными заигрываниями, Лейла и Эндрю с торжественным соблюдением приличий. Напряжение, соревнование, химия между двумя супружескими парами. Какая болезненная связь привела их в ту точку, где они оказались теперь? Как сложился этот странный четырехугольник? Возможно, им всем не помешала бы некоторая дистанция.