Самый желанный герцог

Брэдли Селеста

В своем сознании он услышал восхищенный смех. Смехотворная, но все же правильная.

– Видишь, я же говорила тебе, что он пьян.

Грэм даже не потрудился повернуться.

– Ты пропустила мою свадьбу, Дейдре.

– Это справедливо. Ты же пропустил мою. – Она вошла в комнату, а за ней последовала Феба. Грэм ожидал, что войдут также и их влюбленные без памяти мужья, но затем с облегчением выдохнул, когда они не появились. Большую часть времени

он считал их компанию вполне удовлетворительной, но сейчас последнее, что ему было нужно – это чтобы вокруг него любовь в воздухе сгустилась настолько, что едва возможно будет дышать.

Я не могу дышать. Я не могу ощущать биение своего сердца. Я не могу жить без своей Софи.

Которой не существует.

Что за нелепая ситуация.

Грэм прижал обе ладони к голове, надеясь, что давление поможет вытеснить этот голос. Возможно, ему нужно проконсультироваться со священником. Разве они время от времени не проводят изгнание нечистой силы?

Голос в его сознании замолчал, но невозможно было заглушить Дейдре, когда она разошлась.

– Что ты делаешь, сидя здесь в темноте и пьянствуя? – Она прошагала к окну и широко раздвинула портьеры, впустив ужасный, резкий, яркий свет, затем повернулась к нему, чтобы, подбоченившись, изучить его. – У тебя есть важные дела, о которых нужно позаботиться!

Грэм заморгал от солнечного света, который в настоящий момент раскаленными добела иголками впивался в его мозг.

– Закрой их, будь добра? Ковер может полинять. Может быть, мне скоро придется его продать.

Дейдре взмахнула пачкой газет перед его лицом.

– Ты должен сделать что-то, чтобы помочь Сэди!

Феба сжалилась над Грэмом и частично задернула портьеры.

– Дейдре, почему бы тебе не излить часть своей ярости на отвратительного дворецкого Грэма? Думаю, что нам всем не помешает чашка чая.

Дейдре разочарованно выдохнула, бросила свои газеты Фебе, а затем с негодующим бормотанием вылетела из комнаты. Бедный Николс.

Феба разглаживала газеты, наблюдая за тем, как Грэм падает в большое кресло за массивным столом.

– Это самая странная из всех комнат, – непринужденно произнесла она.

Грэм хмыкнул.

– Тебе нужно было увидеть ее до костра.

Она улыбнулась.

– Нет ничего лучше хорошего костра. Хотя мне нравится этот медведь. Выглядит, как что-то, что могла сделать Со… Сэди.

Грэм закрыл глаза. Она вошла в его кровь и кости. Какое имеет значение то, что следы ее присутствия появляются повсюду?

– Она добавила бант.

– Ах. – Феба уселась на низкий стульчик рядом с его коленом.

– Грэм, я знаю тебя не слишком долго. И Сэди я знаю не

намного дольше. И все же, мне кажется, что она по-настоящему любит тебя. – Феба вздохнула. – Она так печальна.

Сэди в Брук-Хаусе. Ну, конечно же.

Целая и невредимая.

Его это не беспокоит. Ни в малейшей степени. Тем не менее, что-то глубоко внутри прекратило беспокойно кружиться и устало улеглось, чтобы вместо этого начать скорбеть.

Глупая верная собака. Глупое верное сердце.

Грэм откинул голову на спинку кресла.

– Феба, какое значение имеет тот факт, что она любит меня? Я даже не знаю эту женщину.

– Грэм, если ты не прекратишь невыразительно бубнить, то я пролью этот вонючий чай тебе на колени.

Грэм даже не открыл глаза.

– О, замечательно. Дейдре вернулась.

Неужели ты еще не опротивел сам себе?На самом деле так оно и было. Герцог открыл глаза.

– Думаю, что к настоящему моменту ты должен в значительной степени опротиветь сам себе, – заметила Феба.

– А я уверена, что это так, – согласилась Дейдре.

Тем не менее, его ноющее сердце вскипело.

– Она погубила меня! – В финансовом смысле, конечно же, а не в других. За исключением того, что на самом деле она погубила его и там тоже.

Феба грозно глянула на него.

– Софи сделала это только для тебя, Грэм!

– Она солгала!

Дейдре фыркнула.

– Единственная ложь. Одна крохотная, маленькая ложь. Несомненно, ты лгал кому-то и когда-то, не так ли, Грэм?

– Но…

Феба вмешалась в спор.

– Она была совсем одна!

Эти слова ударили его. Он знал, что значит быть одному.

Феба продолжала.

– Ты возвел ее на пьедестал. Это несправедливо. Рано или поздно она должна была совершить оплошность и упасть. Она всего лишь человек.

Грэм не думал о ней, как о человеке. Он считал ее кем-то… каким-то кумиром – символом правды, благопристойности и все такое – Господи, ему стало тошно от своих собственных кружащихся мыслей.

Было легко обвинять Сэди во всем, но неприятности в Иденкорте начались задолго до того, как она родилась, и продлятся они еще довольно долго. Даже с неким ошеломляющим притоком денежных средств поместье невозможно было вылечить чудесным образом. Это была бы трудная, упорная, постепенная работа – и в чем Грэму не хотелось сознаваться, работа, с которой он мог и не справиться.

Он думал, что ему будут нужны деньги Лайлы – но это был выбор прежнего Грэма, надеющегося, что кто-то уберет с его пути все трудные препятствия. Он поднял голову от своих рук и посмотрел на Дейдре и Фебу.