Самый жестокий месяц
Шрифт:
Гамаш немного подумал.
– Слишком много дел. У тебя уже есть задание на сегодня.
Бовуар некоторое время смотрел в глаза начальнику, потом отвел взгляд. В этот момент он понял: Гамаша убьет не злобный дух, не вурдалак и не призрак. А собственная гордыня.
Глава двадцать первая
– Итак, я слышал, что вы колдунья.
– Я предпочитаю слово «виканка» [44] . А вы, насколько я понимаю, католик.
44
Вика –
Гамаш поднял брови. Женщине, сидящей перед ним, было, вероятно, лет сорок с небольшим, хотя точнее сказать он бы затруднился. Гамаш подозревал, что она с самого детского сада имела вид женщины средних лет. На ней были туфли без каблука, скромная юбка и свитер хорошего качества, хотя тоже вышедший из моды. Он не мог понять, откуда у нее эти вещи. Достались от матери? Куплены в магазине подержанных товаров? Ей не хватало только сарафанчика, и тогда она выглядела бы как персонаж из книг Беатрис Поттер – он покупал эти книжки для своей внучки Флоранс. Черты лица у нее были миниатюрные и заостренные, глаза – серые. У него возникло впечатление, что он разговаривает с каким-то лесным существом. Существом очень умным.
– Я не хожу в церковь, – сказал Гамаш.
Неужели Бовуар был прав? Неужели эта женщина хочет проникнуть в его мозг? Бовуар почему-то полагал, что именно там находятся верования Гамаша. На самом же деле они не имели никакого отношения к его голове.
– Виканка? – переспросил он.
– Практикующая. – Жанна Шове кивнула и улыбнулась ему едва заметной, но дружеской улыбкой.
Они сидели в гостинице Габри у пылающего камина. Погода обещала быть теплой, но огонь был весьма кстати. Гостиная, где они находились, была простой и изящной, что удивляло любого, кто знакомился с Габри прежде знакомства с его жилым пространством. Гамаш спрашивал себя, что тут настоящее – эпатажный Габри или его достойный и удобный дом.
– Вчера мы вас искали. Не могли бы вы сказать, где вы были?
– Тут нет никакого секрета. Но позвольте сначала задать вопрос вам. Мадам Фавро была убита?
– Разве Габри вам не сказал?
– Да, сказал. А еще он говорил, что написал сценарий «Продюсеров», который был похищен у него Мелом Бруксом, а еще он говорил, что Рут – его отец.
Гамаш рассмеялся:
– Он должен позволять себе хотя бы раз в день говорить правду, и боюсь, что известие о Мадлен Фавро таковым и было. Ее убили.
Жанна на мгновение закрыла глаза и вздохнула:
– Эфедрой?
«Чертов Лемье», – подумал Гамаш.
– Уже две правды, – сказал он.
– Что такое эфедра?
Она спросила это так естественно, что у него возник вопрос: это любопытство или хитрость? Если она и в самом деле не знает, то она не виновна в этом преступлении.
– Сначала, пожалуйста, мой вопрос. Где вы были вчера?
– На холме.
– В старом доме Хадли?
По ее лицу пробежало и тут же исчезло выражение отвращения, словно резко подняли занавес и он увидел то, что находится за ним.
– Нет, не там. Я надеюсь, что больше ноги моей не будет в этом месте.
Она пристально посмотрела на него, пытаясь понять по его лицу, уж не собирается ли он просить
Потом это мгновение прошло.
– Я была в другом конце деревни. В маленькой церковке.
– В Святом Томасе?
– Да. Она прекрасна. Я испытывала потребность побыть в тихом, мирном месте, чтобы помолиться. – Она заметила его замешательство. – Что? Колдуньи не молятся? Или мы молимся только падшим ангелам, а не тем, что висят в Святом Томасе?
– Я ничего не знаю о виканах, – сказал Гамаш. – Хотелось бы узнать.
– Пойдете со мной?
– Куда?
– Вы боитесь?
Нет, она не смеялась над ним.
Он задумался на несколько мгновений. У него было правило: не лгать подозреваемым. Не потому, что он был высоконравственным или соблюдал некую этику. Нет, он знал: если ложь будет выявлена, это ослабит его позицию. И старший инспектор Гамаш никогда не лгал. Не опускался до такой глупости.
– Я всегда побаиваюсь неизвестного, – признался он. – Но вас я не боюсь.
– Вы мне верите?
– Нет. – Он улыбнулся. – Я верю себе. И потом, у меня есть пистолет, а у вас, вероятно, нет.
– Да, вы правы, пистолет не мое оружие. Сегодня такой прекрасный день. Жаль проводить его в помещении. Я предлагаю всего лишь немного прогуляться. Может быть, дойти до той церковки.
Они немного постояли на веранде рядом с креслами-качалками и плетеными столиками, затем спустились по широкой лестнице и отправились на прогулку. Минуту или две шли молча. День был золотистый со всеми мыслимыми оттенками зеленого, только-только появляющимися. Грунтовая дорога наконец-то высохла, и в воздухе пахло свежей травой и почками. На лужайках и на деревенском лугу прорезались фиолетовые и желтые крокусы. Громадные поля ранних нарциссов стелились вокруг Трех Сосен, их ярко-желтые трубочки ловили солнце. Минуту спустя Гамаш снял с себя куртку и перекинул через руку.
– Очень спокойно сегодня, – сказала Жанна.
Гамаш не ответил. Он шел и ждал.
– Это похоже на мистическую деревню, которая появляется только для тех людей, которым она нужна.
– Вам она была нужна?
– Да, мне нужно было отдохнуть. Я слышала об этой гостинице и в последнюю минуту решила забронировать номер.
– А как вы о ней узнали?
– Мне попалась брошюрка. Габри, видимо, дал рекламу.
Гамаш кивнул. Солнце согревало его лицо.
– Ничего подобного со мной прежде не происходило. Никто никогда не умирал на моих обрядах. Никому не было причинено вреда. В физическом смысле.
У Гамаша на языке вертелся вопрос, но он решил промолчать.
– Люди часто слышат такое, что эмоционально их расстраивает, – продолжала Жанна. – Привидения, похоже, не слишком щадят человеческие чувства. Но по большей части контакты с мертвыми – это вещь очень спокойная, даже деликатная. – Она посмотрела на Гамаша. – Вы сказали, что ничего не знаете о виканах. Я полагаю, это означает, что и о наших ритуалах вы ничего не знаете?
– Так оно и есть.
– Спиритические сеансы – это ведь не явление призраков или привидений. И не экзорцизм. Это нечто другое. Они даже к смерти не имеют отношения, хотя мы и вступаем в контакт с духами мертвых.