Самый жестокий месяц
Шрифт:
– Это профессиональное. Трудно сказать «нет».
– Профессиональное или женское? Не только целителям трудно говорить «нет».
– Это верно, мне всегда было нелегко отказывать людям, – сказала Жанна.
Они добрались до Святого Томаса и поднялись на небольшое крыльцо по шести деревянным ступенькам. Гамаш открыл большую деревянную дверь, но Жанна не стала входить. Она повернулась и посмотрела на Рут, потом перевела взгляд на три громадные сосны, растущие на деревенском лугу.
– Это что, совпадение? Деревня называется Три Сосны и на
– Нет, эта деревня была создана лоялистами, которые бежали из Штатов во время войны с Британией. В те времена здесь был сплошной лес. Да и до сих пор здесь вокруг сплошные леса. – Гамаш подошел к ней, и теперь они стояли бок о бок и смотрели на деревню и глухую чащу за ней. – Лоялисты не могли знать, добрались они до безопасного места или нет. И поэтому был придуман специальный код. Три сосны на полянке означали, что они уже в безопасности – за границей Штатов.
– Они были в безопасности, – сказала Жанна и вздохнула с облегчением. – Господи Боже, спасибо Тебе, – прошептала она.
Гамаш стоял на ласковом золотистом солнце и ждал, когда Жанна будет готова войти внутрь.
– Мы образовали круг, и эта ведьма принялась рассыпать соль, – рассказывал Жиль.
Они с Бовуаром сидели на камнях у полноводного ручья. Бовуар слушал и кидал камешки в воду. Сандон смотрел на ручей, чья поверхность была покрыта танцующими серебряными блестками там, где солнечные лучи улавливали движение.
– Мне нужно было сразу уйти, но… я не знаю… мы все словно были заколдованы. Я думаю, это было похоже на истерию. Я слышал, как в темноте движутся какие-то существа. Все это сильно пугало.
Бовуар украдкой бросил взгляд на Сандона, но тот, казалось, был ничуть не смущен своим признанием.
– Потом она стала вызывать духов, говорила, что слышит их. И я их тоже слышал. Это было ужасно. Она зажгла свечи, но от этого почему-то стало еще темнее. А после раздалось какое-то шарканье. Там что-то появилось, я знаю. Эта ведьма вызвала какого-то мертвеца. Даже я понимаю, что это ошибка.
– И что случилось?
Сандон тяжело дышал, вернувшись в ту нехорошую комнату, снова окруженный темнотой и ужасом. И еще кое-чем.
– Она слышала приближение чего-то. Потом хлопнула в ладоши. Я думал, что вот-вот умру. Послышалось два крика. А может, и больше. Страшные звуки. Затем удар. Я чуть не ослеп от ужаса, но я видел, как Мадлен упала. Поначалу я даже шевельнуться боялся, но Клара бросилась к ней, а следом и Мирна. Когда я снова смог двигаться, вокруг Мадлен уже стояло несколько человек.
– Включая и месье Беливо?
– Нет, его там не было. Я подоспел раньше месье Беливо. Я решил, что он упал в обморок. Если откровенно, то я был рад, что не оказался на ее месте. Потом мы перевернули ее.
– Я не могла этому поверить, – сказала Жанна, вспоминая лицо, от которого вот уже два дня старалась убежать. – Мы пытались прощупать у нее пульс, сделать искусственное дыхание, но это было
Она стала вспоминать название. Гамаш молчал, спрашивая себя, не игра ли это.
– Забыла название, но на нее подействовало какое-то медицинское средство, верно?
– Эфедра. Вообще-то, это растение, натуральное вещество. Его используют люди, которые хотят похудеть, но оно было запрещено. Оно слишком опасно. Какое впечатление у вас вызвали эти люди?
– На самом деле это был второй сеанс. Первый состоялся в пятницу вечером в бистро.
– В Страстную пятницу, – сказал Гамаш.
– Я чувствовала напряжение, исходившее главным образом от двух людей. Не от Габри. От двух других. От высокого печального человека. И громадного рыжебородого. Но мужчины часто так себя ведут на сеансах. Они либо не верят и исполнены негативной энергии или же верят и смущены тем, что им страшно. А это опять негативная энергия. Но вообще-то, у меня создалось впечатление, что они были расстроены не просто своим присутствием. Я думаю, они ненавидели друг друга. Сильнее это проявлялось в крупном человеке, но владелец магазина…
– Месье Беливо, – вставил Гамаш.
– В нем есть что-то темное.
Гамаш удивленно посмотрел на нее. Он мало что знал об этом человеке, но даже эта малость вызывала у него симпатию. Месье Беливо казался вежливым и даже застенчивым.
– Он что-то скрывает, – сказала Жанна.
– Мы все что-то скрываем, – заметил Гамаш.
– Вы каждый день сюда приезжаете? – спросил Бовуар, когда Сандон закончил рассказ.
Этот вопрос даже для него прозвучал уж слишком примитивно, и Бовуар постарался не покраснеть.
– Угу. Ищу дерево для моей мебели.
– Я видел в магазине ваши вещи. Это просто фантастика.
– Деревья позволяют мне делать это.
– Позволяют их срубать? – удивленно спросил Бовуар.
– Нет, конечно, за кого вы меня принимаете?
«За убийцу?» – завершил его мысль Бовуар. Неужели он так подумал?
– Я иду по лесу и жду вдохновения. Использую только мертвые деревья. Мне кажется, у нас много общего – у вас и у меня.
Это почему-то понравилось Бовуару, хотя он и не мог понять, что у них общего.
– Мы оба имеем дело со смертью, зарабатываем на ней, если хотите. Без мертвых деревьев у меня не было бы мебели, а у вас без убитых не было бы работы. Конечно, вы, ребята, сами себе иногда помогаете.
– Вы о чем?
– Да ладно! Вы что, не читали сегодняшнюю газету?
Сандон вытащил из заднего кармана сложенную и помятую газету. Он протянул газету Бовуару, показав грязным пальцем нужную заметку:
– Читайте. Я думал, они всех плохих ребят упрятали за решетку, но один, кажется, все еще разгуливает где-то на свободе. Вернее, не где-то, а здесь, у нас. Вы кажетесь мне порядочным человеком. Тяжело, наверное, иметь такого мерзкого шефа.