Санаторно-курортный маньяк
Шрифт:
Рязанцев был мрачнее тучи.
– Кулибина не берет трубку. Наши агенты ничего не знают о том, куда могли подеваться сотрудники кафедры. Они дежурят в коридоре, но из помещения никто не выходил. Там горит свет!
Околелов быстро заморгал, потом прикрыл глаза руками, чтобы никто не видел навернувшихся на них слез. Ева быстро глотнула холодной воды из стакана.
– Надо звонить! Она должна взять трубку, должна! Или пусть кто-то поедет к Кулибиной домой и все выяснит, – сказала Ершова. Думать о том, что Нелли Околелова,
Рязанцев снова взялся за телефон.
– Олег, – сказал полковник Склярову, одному из своих подчиненных, – срочно подготовь мне список мобильных телефонов сотрудников кафедры Кулибиной. Выясни, кто что знает о распоряжениях Лилии Степановны по поводу завтрашней конференции. Я попытаюсь до нее дозвониться, но если мне это не удастся, поезжай к ней домой и поговори лично. Дверь кафедры вскрывайте, пусть Григорьев оформит санкцию!
Потом он снова набрал номер Кулибиной, но эксцентричная профессор снова не взяла трубку.
– Звоните. Звоните еще! – сказал Околелов из угла страдальческим голосом. – Я тоже только с двадцатого раза ей дозвонился!
Владимир Евгеньевич сел в кресло и включил автодозвон. Сдаваться он не собирался.
Пальцы Алины запутались накрепко.
«Поганый агрегат, – думала Алина, сознание которой постепенно меркло из-за недостатка воздуха. – Неужели я умру в этом вонючем болоте из-за какой-то медной жестянки?»
Она дернулась, но безрезультатно. Справа что-то тяжело плюхнулось в воду.
«Крокодил! Еще этого не хватало!» – в ужасе подумала Пузько.
Она принялась отчаянно колотить ногами, надеясь отогнать рептилию каблуками. Пара ударов попала в цель. Внезапно в ее пальцы, застрявшие в проводах, вцепились зубы – не слишком острые и совсем не похожие на крокодильи. Непонятное толстое существо рвало провода, пытаясь освободить руки Алины.
«Это Нелли! – поняла Пузько, начиная задыхаться. – Это Нелли, а вовсе не крокодил!»
Перед глазами у нее поплыли разноцветные пятна. Она едва-едва сдерживалась, чтобы рефлекторно не вздохнуть.
«Неужели мой бывший муж-сантехник так и не узнает, что я все еще люблю его?» – подумала Алина, задыхаясь. Она чувствовала, как зубы Нелли рвут провода, случайно задевая при этом и пальцы Пузько, но, сняв голову, как известно, по волосам не плачут. В последний момент, когда Алина, уже ничего не соображая, открыла рот и в горло ей хлынула грязная болотная жижа, пальцы ее освободились, и Алину вместе с Нелли буквально выбросило на поверхность, как два мыльных пузыря.
– Убью! – кричала Околелова, размахивая руками. Брызги летели в разные стороны.
– Кого? – с трудом спросила Пузько, отплевываясь. – Извини, что случайно задела тебя каблуком. Находилась, так сказать, в состоянии агонии.
– Да не тебя, – рассмеялась Нелли, круглое лицо которой было черным, как у негра, – только глаза блестели. – А Кулибину! Утоплю вслед за ее агрегатом!
Они засмеялись, как сумасшедшие. В этот момент с берега послышался странный
Профессор Кулибина лежала в постели в ночном чепчике и полировала ногти. Она прекрасно слышала, как разрываются по очереди ее мобильный и домашние телефоны, но брать трубку не хотела.
– Пусть трезвонят, – хихикнула Кулибина, подмигнув хитрым голубым глазом, лицо вокруг которого было густо намазано кремом от морщин, – я им нужна, а они мне – нет!
Мобильный телефон замолчал, и почти сразу же зазвонил домашний.
– Ага, – довольно улыбнулась Лилия Степановна, – все хотят пообщаться с гением. Да еще и с блондинкой!
Она снова занялась ногтями.
– Интересно, а Президент мне завтра позвонит? Поздравит с триумфом российской науки? – спросила саму себя профессор и капризно задрыгала ножкой.
Вдоль стен спальни Кулибиной были расположены полки, на которых стояли книги, в свое время написанные ею собственноручно. Отдельной горкой громоздились научные журналы, в которых были опубликованы статьи Лилии Степановны, и всевозможные сертификаты разных академических организаций мира. Висели даже две небольшие медальки.
«Пусть позвонят подольше, – подумала Кулибина и довольно улыбнулась, – а потом, так и быть, я возьму трубку».
На самом деле ей было любопытно узнать, кто это звонит, да еще так настойчиво.
Света распахнула дверь и вбежала в кабинет директора. Рязанцев нервно курил, периодически пытаясь дозвониться до Кулибиной. Ева сидела в кресле, обхватив руками плечи. Директор смотрел то на Ершову, то на полковника, и его лицо выражало озабоченность. Околелов рвал торчавшие на голове вихры.
– Там! Там! – закричала Светлана Георгиевна. – Там следы!
Раскрасневшаяся от быстрого бега и волнения секретарша выглядела так аппетитно, что Рязанцев на мгновение забыл, куда и зачем звонил. Глаза Евы, и так темные, почернели, а дыхание участилось – на девушку мгновенно накатил жестокий припадок ревности. Директор смотрел на Булкину в пеньюаре со сдержанным любопытством – ему традиционно нравились брюнетки. Муж Нелли не смотрел вообще никуда – его сейчас волновала исключительно судьба супруги.
– Следы? – спросил директор, понимая, что речь идет о маньяке, за которым он с таким жаром охотился. – Где?
– В холодильнике! – воскликнула Света. – Мужские! Огромные!
– На дне, там, где обычно овощи лежат, да? – спросил полковник, с трудом отрывая взгляд от пышной груди секретарши. – Там оказались ботинки?
– Не ботинки, а следы! Следы! Маньяк действительно вылезает из холодильника!
Директор сорвался с места.
– Пошли, – сказал Сергей Витальевич Свете, – надо посмотреть. Если это действительно следы маньяка, то мы вычислим его в два счета, просто сравнив размер обуви с туфлями всех сотрудников санатория. Даже если ни у кого таких ботинок не окажется, мы хотя бы будем знать, что маньяк – не из наших сотрудников, а приходит извне.