Сандра
Шрифт:
— Свои, — робко предположила подруга.
— Внетъ спойзрем, што за "свае", — послышался настороженный голос тембром выше.
Я, игнорируя попытки подруги затащить меня под елку, высунулась из-за ствола — и вовремя: успела увидеть, как из кустов практически бесшумно выходит высокий человек. Лица не было видно из-за низко надвинутого капюшона, выглядывала только черная спутанная борода.
— Че-ерт, Аня была права насчет "кого-то бородатого"… — прошептала я, отползая назад к подруге, но на середине движения замерла, почувствовав, как что-то
— Не варушыся!
Данной фразе перевод не потребовался, я и так не собиралась оборачиваться, чтобы поинтересоваться, чем мне тычут в спину: копьем, мечом или наконечником стрелы.
— Прыбяры кадеру, Гред, ці не зочыў — гэта ж жанчына. Да таго ж без зброі.
Я рискнула поднять глаза и увидела, что "медведь" уже в двух шагах от нас. Как и волк. Если глаза меня не обманывали, это был тот самый серый волчара, что задал стрекоча от нашего с Ликой вопля. Мохнатое четвероногое подбежало вплотную ко мне и с интересом обнюхало — спасибо хоть, что не лизнуло — затем вернулось и село в ногах у бородатого. Тут я обнаружила, что почти лежу на мокрой земле, холодным оружием в спину мне уже не тычут, а "медведь" терпеливо ждет с протянутой рукой.
Не рискнув воспользоваться помощью, я встала и молча отряхнулась. Это мало помогло — я вся извозилась в грязи, к тому же брюки, не предназначенные для ползанья по лесам, были мокры насквозь.
— Ну, што вы нам скажаце? — поинтересовался бородатый, по-видимому, разглядывая меня из-под капюшона с высоты своего роста (на голову выше, не меньше).
Тут до меня постепенно начало доходить, почему я все-таки понимаю, с чем ко мне обращаются. Речь "медведя" и его спутника представляла собой мешанину старославянского и белорусского языков.
— А ничего, — раздраженно ответила я, игнорируя знаки, подаваемые мне подругой. — Сначала был рыжий парень, который вещал о параллельных мирах, потом подул ветер — и оказались здесь, в лесу.
— Ветром, значит, сдуло, — задумчиво протянул бородач. — Что ж, Валентин свою работу выполнил, но, скажем так… проявил досадное самоуправство.
Я опешила. Лика, судя по всему, тоже. Волк прижал уши и лег на землю, исподлобья поглядывая на нас.
— Так! — не выдержала подруга. — Может, кто-то объяснит мне, наконец, что происходит?
— Вернемся к костру? — лениво предложил баритон за моей спиной.
— С удовольствием, — я повернулась к говорившему, да так и осталась стоять.
Меня насмешливо оглядели зеленые, слегка раскосые глаза; второй незнакомец повернулся и бесшумно нырнул в кусты — ни одна веточка не шелохнулась, только золотистые волосы мелькнули среди корявых сучьев.
— За ним, — бодро прогудел бас у меня над ухом.
У нас с Ликой, разумеется, не получилось так ловко и бесшумно раствориться в кустарнике, так что треск ломаемых нами сучьев приятно разнообразил тишину осеннего леса.
Светловолосый Гред уже ждал нас у весело пылающего костра, над которым в котелке булькало что-то на первый взгляд малоаппетитное. Я устало плюхнулась
— Объяснения! — потребовала Лика, пихая меня, чтобы устроиться рядом.
Я поспешно подвинулась.
Гред и бородач расположились на каких-то пеньках, причем последний, наконец, сбросил свой капюшон, выпростав из-под него длинные черные волосы, не мене спутанные, чем борода. Отсутствие капюшона, впрочем, немного дало — разве что незнакомец оказался моложе, чем я предположила, услышав такой низкий голос. Из-под изогнутых дугами черных бровей меня в свою очередь изучал внимательный взгляд светлых глаз, очень пронзительных и холодных, слегка не вязавшихся с добродушным баском, которым этот леший приветствовал нас.
Гораздо более подробного описания, по моему мнению, заслуживал его спутник. Он тоже не обделял нас вниманием: из-под полуопущенных век иногда опасно сверкали изумрудные искорки глаз. Прямые светлые пряди падали на лицо, как только он склонял голову, и можно было любоваться игрой отблесков от костра на золотистой поверхности. В отличие от "медведя", облаченного в длинный, подбитый мехом плащ, под которым угадывалось что-то вроде кольчуги, блондин был одет в коричневую куртку и мягкие кожаные сапоги такого же цвета, по сравнению с грубой обувкой первого казавшиеся бальными туфлями. Стоит ли говорить о том, что Гред был красив? Достаточно, я думаю, было перехватить взгляд Лики, устремленный на него.
Эх, записать бы все то, о чем я только что думала — очень литературно получилось; а смогла бы я сочинить такое, сидя не на мокрой коряге у костра, перед описываемыми субъектами, а дома, на уютном диване, в теплой комнате… Хочу домой!
Размышления о превратностях судьбы прервал голос бородатого, который решил, наконец, представиться:
— Меня зовут Сэранок, а это — Гераден.
Волк, уютно свернувшийся у костра, вскинул мохнатую голову.
— Валек, — небрежно кивнул на зверя Гред.
— Александра, — представилась я.
— Анжелика, — буркнула подруга.
— Вот что, Александра и Анжелика, — Сэранок наклонился вперед и помешал в котелке гладко обструганной палочкой с выемкой на конце, которая имела отдаленное сходство с ложкой. — Давайте сперва поедим, а там мы и расскажем вам все.
Лика, как и я, с сомнением поглядывавшая на варево, была, похоже, отнюдь не рада перспективе ознакомиться с местной кухней, а потому выразительно выпрямилась, скрестив руки на груди.
Я украдкой поморщилась, однако взяла протянутую мне миску с густым варевом, напоминавшем вблизи кашку-малашку с редкими вкраплениями камушков, изготовлением которой я развлекала себя в далеком детстве. Лика с ужасом смотрела, как я честно пытаюсь прожевать ложку месива, по вкусу так же напоминавшего блюдо из песочницы.
— А что это? — поинтересовалась подруга, опасливо заглядывая мне через плечо.
— Крупа. — Сэранок впихнул ей в руки миску. — С мясом. Не бойся, не отравишься.