Сандра

Марис Стелла

Тракт оказался не таким уж пустынным — через минут пятнадцать мы нагнали телегу, в которую был впряжен угрюмый тяжеловоз. Мужик, по ширине плеч не уступающий коню, шел рядом, насвистывая. Мы молча обогнали подводу. Вдали уже замаячили отдельные хаты, обнесенные чисто символическим плетнем.

Местные собаки дружно облаяли нас, когда мы проезжали в покосившиеся ворота, а жители, повысовывавшись из окон, проводили безразлично-жадными взглядами.

— Что здесь, путники редко проезжают? — шепотом поинтересовалась я у Сэранока.

— Нет. Однако

новые люди — всегда какое-то разнообразие, особливо ежели они собираются заехать в корчму да остановиться на ночь.

У меня, честно сказать, отлегло от сердца. Значит, мы здесь с ночевкой, и не придется являть во сне свой лик затянутому тучами небу. Обнадеженная этой новостью, я немного смелее начала поглядывать по сторонам, но ничего особо интересного вокруг все равно не наблюдалось. Хаты как хаты; бревенчатые, с узорными ставнями и высокими крылечками. Куры как куры; грязно-белые и все норовят просочиться на соседний участок сквозь реденький плетень. Да и люди как люди; светловолосые, просто одетые — разве что звучит на улицах непривычная слуху речь.

Сэранок сразу наметанным взглядом определил улицу, ведущую к корчме, как и само заведение, которое я вполне могла бы принять за загон для скота, к которому зачем-то пристроили второй этаж. Сомнений не оставляла только вывеска над дверью: на ней был изображен очень упитанный селянин, увлеченно поглощающий не менее упитанного поросенка, хвостик у которого был весьма реалистично нарисован буравчиком.

Помощник конюшего, замызганный мальчишка лет двенадцати, подбежал и принял у нас поводья; Сэранок удостоил его мелкой монетки, которая со скоростью света исчезла в кармане рваной курточки.

Из открытой моим спутником двери кабака на нас пахнуло тяжелой вонью, в которой только процентов тридцать составляли ароматы здешней кухни.

Пока глаза мои привыкли к сумраку, развеиваемому несколькими чадящими свечами, как попало натыканными в тележном колесе, подвешенном к потолку, Сэранок уверенно прошел мимо столов в угол, где я не сразу различила уютно устроившегося Герадена.

— Я договорился насчет двух комнат на ночь, — сообщил он нам. — И сказал принести чего-нибудь поесть.

Сэранок кивнул, садясь рядом.

Я посмотрела в тусклое окно. Насколько я знала, окна в деревнях затягивают бычьим пузырем, и теперь с интересом изучала этот предмет интерьера.

Едва мы успели рассесться, как дородная женщина принесла дымящееся блюдо тушеных овощей и нечто мясное, напоминавшее рагу из птицы. На этом здешнее изобилие не закончилось — на стол лег каравай хлеба и встал, чуть расплескав свое содержимое, пузатый кувшин.

Утолив первый голод, а заодно и дождавшись, пока глаза привыкнут к темноте, я оглядела корчму. Видно, было еще не время для посетителей, поскольку кроме нас в заведении находились только трое селян, потребляющих такую же нехитрую пищу. Однако такое спокойствие длилось недолго — буквально через пару минут, толкаясь в дверях, в корчму ввалилась компания, числом шестеро, и уже с порога потребовала вина. Не успели

мои спутники доесть вторую порцию тушеного мяса, оказавшегося утятиной, как заведение, враз превратившись в питейное, стало битком набито.

Допив вторую кружку кваса, я поняла, что если сейчас не пойду прогуляться, то просто лопну.

Изобразив лицом и фигурой немой вопрос, я указала моим спутникам на дверь.

— Бревенчатое строение за корчмой, — не отрываясь от рагу, сообщил Сэранок.

Лика не выказала желания меня проводить, так что выбираться из людной корчмы мне пришлось одной.

На улице заметно посвежело, но даже холодным воздухом было приятно дышать после лишенной кислорода атмосферы кабака. Заглянув в бревенчатую будку, я обнаружила, что она мало отличается от своих деревенских аналогов в нашем мире.

В корчме, когда я вернулась туда, было уже не только темно, но и дымно; посетители курили какую-то вонючую дрянь, неприятно щипавшую глаза. Я продиралась мимо столов к нашему, сдвинутому в самый угол, как вдруг чья-то рука схватила меня за юбку. Снизу вверх нахально пялились пьяноватые глаза какого-то мужика.

— А глядзіце, хлопцы, якая жанчынка гарная, нібы лябёдка белая, — нараспев произнес он, не спеша отпускать мою куртку. — Выпі з намі чарачку, красуня!*****

Я, сказать по правде, растерялась и попыталась выдернуть ткань из цепких пальцев пьяницы, но тут кто-то из его дружков подпихнул меня к столу.

— Не саром-ийся, сон-ийка, — выразительно икая, поддержал он собутыльника.

Я уже собиралась паниковать, как вдруг над самым моим ухом прозвучал раскатистый бас:

— Гэта хто изде да маёй дачкі заляцаецца? Ці жыць надакучыла?******

Куртку тот час же отпустили, а на плечи наоборот легли уверенные руки.

— Выбачайце, калі ласка, пане, ці ж мы мели знамость… — забормотал пьяница, съеживаясь под взглядом Сэранока. Не став выслушивать дальнейшие оправдания, он потащил меня прочь.

— Испугалась? — шепотом спросил он.

— Нет, — солгала я.

Сэранок недоверчиво хмыкнул и подтолкнул меня к лестнице, ведущей наверх.

— Нечего тебе здесь маячить. А в следующий раз делай, как я сказал.

— То есть? — на моей памяти Сэранок ничего не говорил.

— Лице крый, — буркнул он, нахлобучивая мне на голову капюшон, полностью закрывший обзор, и потащил по ступенькам.

— Что случилось? — услышала я возглас Лики, когда, пытаясь совладать с капюшоном, споткнулась обо что-то, оказавшееся порогом комнаты.

Дверь у меня за спиной захлопнулась.

— Ничего, — проворчала я, откидывая капюшон и приглаживая волосы. — Просто внизу ко мне прицепились два каких-то пьяных придурка.

— А я уже испугалась. — Лика перевела дух и села на широкую кровать.

Дверь за моей спиной снова отворились и вошли Гред и Сэранок, с мисками, наполненной водой в каждой руке. Гред поставил свои миски на пол и взмахом руки предложил Лике подняться с кровати.

— Это еще зачем? — изумилась подруга, но встала.