Сандрильона из Городищ
Шрифт:
— Нет, не нормально! Значит, ты ни меня, ни Игоря Александровича не считаешь достойными того, чтобы при нас выглядеть красиво?
Похоже, на сей раз Аля слегка смутилась.
— Почему же? Я просто не думала… Да и как-то непривычно: дома… наряжаться… Жалко.
— Денег жалко? Глупости! Ты мне так помогаешь, столько сил и времени экономишь, что это никакими деньгами не окупишь. Конечно, некоторые шьют сами, но это нужно уметь…
— И иметь швейную машинку. На руках очень долго…
— Пожалуйста, машинка стоит на антресолях.
— Мне кажется, да. Только нужны картинки, выкройки. Вообще-то я видела, как шьют, и думаю, что справлюсь. Чувствую, что получится, честное слово!
— Аля, ты словно ребенок! Ты что — всю жизнь собираешься прожить «по инструкции»? Прочитала — сделала — осваиваем следующее дело? И семейную жизнь тоже будешь строить «по рецептам»?
— Какие же рецепты? Нужно просто, чтобы двое любили друг друга и были здоровы. А все остальное…
— Ладно, о семейной жизни как-нибудь отдельно. А вот о твоем гардеробе… Сейчас достану тебе последние журналы мод. Посмотришь, почитаешь. Дам пару старых платьев — потренируйся.
На этом разговор и закончился. Нина Филипповна выдала Але обещанное и отправилась по своим делам с приятным сознанием исполненного долга. А потом закрутилась, завертелась и… забыла.
Где-то через неделю, однако, во время очередного приема гостей, кто-то из присутствовавших обратил внимание на «премилую блузку» «Ниночкиной племянницы». Всмотревшись, Нина Филипповна узнала одно из своих платьев, преображенное в модную и элегантную кофточку. Но при посторонних беседовать не стала — отложила на следующий день.
Аэлита действительно умела шить. Во всяком случае то, что она продемонстрировала «тетушке», отличалось хорошим вкусом и прекрасным исполнением. Но… вещи были отдельно, Аэлита — отдельно. Полное впечатление манекена, на котором демонстрируют образчики модной одежды. И никакой личности.
«Не личности — лица не видно! — вдруг осенило Нину Филипповну. — Нужно просто научить девочку примитивным женским секретам. Попробуем превратить Золушку в принцессу. Вдруг получится?»
— Аля, — осторожно начала разговор Нина Филипповна. — Все совершенно замечательно, ты действительно умеешь шить. Пожалуй, еще лучше, чем готовить. Но ведь есть еще кое-какие важные мелочи…
Ни слова, ни движения. Аэлита внимательно слушала, изучая узор ковра в гостиной.
— Видишь ли, нужно еще уметь «подавать себя». Подчеркивать достоинства и скрывать недостатки. Вот, например, твоя прическа. Зачем ты так стягиваешь волосы?
Девушка по-прежнему сидела неподвижно, только в позе появилась смутная отстраненность. Нина Филипповна заговорила мягче:
— Боже упаси, я тебе ничего не навязываю, поступай, как знаешь. Но своей дочери я ни за чтобы не позволила так себя уродовать. Ну, сними, пожалуйста, эту резинку аптекарскую. В любом случае есть специальные заколки, завязки, бантики.
На
— Чем ты моешь голову? — спросила она так строго, что Аля растерялась, перестала походить на статую и чуть слышно ответила:
— Мылом…
— Надеюсь, не хозяйственным. В ближайшие дни отведу тебя к своей парикмахерше — подровнять волосы. А сегодня покажу, как нужно за собой ухаживать, — не удержалась, уколола! — Ты девочка сообразительная, тебе только один раз увидеть…
И дело закипело. Аля покорно снесла сложную процедуру мытья и сушки волос, укладки их на фен, опрыскивания лаком. Потом действо из ванной перенеслось в спальню — к огромному старинному трюмо, где Нина Филипповна проделала кропотливую и тонкую работу над лицом Аэлиты.
— А теперь посмотрим, что получилось, — с некоторой торжественностью провозгласила «художница».
И отошла в сторону, чтобы посмотреть на свое творение из-за спины, в зеркало. Глянула — и села прямо на кровать. То есть не столько даже села, сколько не слишком элегантно плюхнулась.
В зеркале отражалась абсолютно незнакомая девушка. Девчонкой ее назвать было уже решительно невозможно. Пышные, чуть подвитые на концах волосы были небрежно откинуты со лба и эффектно оттеняли лицо — тонкое, с чуть заметным румянцем и невыразимой красоты глазами. Изумрудные, влажные, чуть приподнятые к вискам, обрамленные длинными ресницами. И эти самые глаза смотрели прямо в зеркало, не мигая. Но не на себя — на Нину Филипповну.
«Ведьма!» — едва не вскрикнула она, поскольку у обыкновенных, нормальных женщин ни таких глаз, ни такого взгляда быть просто не могло. Но сдержалась, явно чудом. Сознает ли эта девица, чем обладает? Не была ли ее маска «серой мышки» просто хорошо рассчитанной игрой?
С прической, допустим, дело ясное. Но не знать, что у тебя фигура манекенщицы — тонкая талия, узкие бедра, маленькая, но прекрасной формы грудь? Не замечать стройных, длинных ног, изящных — любой принцессе годятся! — рук с тонкими пальцами? В наше время такая наивность — нечто невозможное.
Но искать ответа на все эти вопросы не пришлось: Аля отвела глаза от Нины Филипповны, взглянула на себя самое и… вспыхнула ярчайшим румянцем:
— Как вы это сделали? Это — не я! Я такой быть не смогу! Вы надо мной пошутили, да? Это ведь все смывается?
В голосе ее слышался чуть ли не ужас. Польщенная Нина Филипповна с облегчением обозвала себя суеверной идиоткой.
«Новый лик» не остался незамеченным. Мэтр выразил свое восхищение для человека творческого несколько примитивно: