Сандро, не плачь!
Шрифт:
На самом деле, он не “дорвался”. У него сложилось к этому примерно такое же философское отношение, как к еде и питью, без фанатизма. Испытываешь жажду — нужно напиться. Голоден — необходимо поесть. Хочется секса — следовательно, надо с кем-нибудь переспать, благо, недостатка в желающих не было. Зачем отказываться от того, что само плывёт в руки? Ему же легче, не надо тратить время на эти предварительные шаманские танцы с бубнами — ухаживания и прочую ерунду.
Никто и предположить не мог, что за благополучным, даже сияющим внешним фасадом этого юного красавчика скрывалось сильнейшее эмоциональное опустошение. Он был в отличной физической
В училище он ограничивался тем, что просто смотрел на Кетеван издали. Ему хватало и этой малости… Они не разговаривали уже очень долго: не ссорились, просто постепенно стали друг другу совершенно чужими. Их по-прежнему ставили вместе, в пару — на танцах и на этюдах; они вдвоём выходили на сцену во время учебных спектаклей… Работали в дуэте они всегда отменно, слаженно, искренне поддерживая друг друга. Но едва их отношения пытались хоть чуть-чуть выдвинуться за рамки профессиональных, взгляд Белецкого моментально потухал. Он замыкался в себе и продолжал своё упорное молчание, которое не могли разбить робкие попытки Кетеван поинтересоватся, как у него дела, какие новости.
“Зазнался, — пошёл шепоток по училищу. — Звёздная болезнь накрыла, мы ему теперь не ровня, рылом не вышли!”
Однажды, опаздывая, он ввалился в аудиторию и обнаружил там одинокую Анжелу. Она сидела в совершенно пустом помещении и рыдала навзрыд.
— Что случилось, Климова? — поинтересовался он участливо. — И где все?
— Занятие отменили, — всхлипнула она.
— А ты чего тут сидишь, не уходишь? Кто тебя обидел?
— Вали отсюда, — сердито отозвалась она, утирая распухший красный нос платком. — Не твоего ума дело… тоже мне, добренький нашёлся. Да тебе на самом деле насрать! Как и всем остальным…
И такой у неё был страшный, отчаявшийся голос, что он вдруг по-настоящему испугался.
— Анжел, что с тобой?
И она, поддавшись его сочувствуюшему тону и взгляду, вдруг одним махом выложила, что беременна, аборт делать уже поздно, да она и не стала бы, боится, что потом вообще не сможет иметь детей, а будущий счастливый отец послал её куда подальше, потому что он взрослый и уважаемый человек, у него другая семья, официальная, в которую какая-то провинциальная студентка ну никак не вписывается.
— А предохраняться его в семье не научили? — растерянно, не зная, чем тут можно помочь, пробормотал Белецкий в ответ на эту внезапную исповедь.
— Это я виновата… — прорыдала Анжела. — Я сама всё подстроила… Я думала… надеялась, что если “залечу”, он точно разведётся со своей грымзой.
— Дура, — коротко и беззлобно выдохнул он. — И что теперь ты собираешься делать?
— Теперь уж ничего не поделаешь… Мать меня убьёт, она ещё не знает. Никто не знает… Прямо хоть иди — и с моста прыгай… ну куда мне одной, с ребёнком… в Москве я не смогу остаться… ни карьеры, ни законченного образования… мать-одиночка… у нас в городе все пальцем будут показывать… — она заревела с удвоенной силой.
Решение пришло ему в голову мгновенно. Он даже сам удивился этой простоте и ясности.
— Слушай, Климова… выходи за меня, а?
Анжела от шока даже перестала икать.
— Ты
— А чего? Успокоишь своё семейство, завершишь образование, родишь ребёнка в законном браке…
— Тебе-то это зачем?
— Ты права, по большому счёту — незачем. Но я ничего и не теряю. Просто… сам я едва ли когда-нибудь женюсь, в смысле — по любви, — его губы искривила болезненная усмешка. — А тут… просто дружеская помощь. Тебя это ни к чему не обязывает. Меня тоже. Мы даже спать друг с другом не будем. Распишемся — и всё. Кому какое дело?
— А ребёнок? — она всё ещё не понимала.
— Нет, всё-таки, ты дура, — укоризненно вздохнул он. — Скажем, что он мой. И запишем меня отцом.
Анжела недоверчиво прищурилась.
— Я не пойму, в чём подвох, Белецкий.
— Да нет никакого подвоха. Считай, что я просто разочаровался в серьёзных отношениях и не верю в институт брака… Ну честно, мне это ничего не будет стоить. А вот тебя, я так понимаю, здорово выручит…
Глаза Климовой заметались.
— А твои родители? Они не будут против?
— Даже если и будут, что с того? — он пожал плечами. — Я, слава богу, не мальчик уже. Деньги сам зарабатываю. И, кстати, я давно искал уважительный повод съехать от них…
В её взгляде зажглось подозрение.
— Ты хочешь отомстить Кети? Чтобы она кусала локти и думала — ах, кого я потеряла?
— Да нет… не хочу я никому мстить, — не слишком уверенно отозвался он. — В общем, моё дело предложить, твоё — согласиться или отказаться. Можешь подумать, я тебя не тороплю.
— Ты такой добрый, — выдохнула она почти с ужасом.
— Совсем нет. — Белецкий покачал головой. — Но иногда и у меня случаются “души прекрасные порывы”…
Он и сам не мог толком сформулировать, какие цели преследовал. Отчасти он делал это из чувства жалости к попавшей в беду однокурснице. Отчасти — действительно назло Кетеван, которая пренебрегла его чувствами. Женитьба представлялась ему разумным и логичным выходом из положения. Этакий благородный жест: разочаровавшийся в любви юный джентльмен спасает честь опозоренной леди.
Он не выяснял специально, но Анжелка иногда вскользь, мимоходом, пробалтывалась, что Аслан по-прежнему находится в Москве. Парню удалось найти здесь работу. Затем — так же, от Анжелки — Белецкий узнал, что работа эта была связана с каким-то нелегальным бизнесом, и родители Аслана, прознав про это, потребовали немедленного возвращения сына домой. Нагулялся мальчик, пожил в столице — и хватит. “Мальчику” к тому моменту уже исполнилось двадцать четыре года…
А вот о чём он знать не мог, даже не догадывался — так это о том, что Кетеван после отъезда любимого устроила истерику и самую настоящую голодовку. В конце концов, не на шутку перепуганные эмоциональным шантажом родители были вынуждены дать добро на этот брак. Грузинская родня надавила авторитетом и численностью, где-то даже немножко пригрозила, и махачкалинская родня приехала в Грузию практически полным составом — знакомиться и официально просить руки Кетеван.
Вот тогда-то, в самом конце четвёртого курса, эта сумасбродка Кетеван и бросила учёбу — без оглядки, без сожалений, чтобы поскорее воссоединиться с Асланом и сыграть свадьбу. Мастер рвал и метал, пытался приструнить её, стыдил, умолял не зарывать свой талант в землю и хотя бы получить диплом, но… куда там! Одуревшая от счастья Кетеван не хотела ничего слышать, не желала больше ни минуты ждать.