Санитар
Шрифт:
Он Дегтярева за плечи взял и встряхнул сильно:
– Что с тобой, Дегтярь?
Тот вдруг голову в руки уронил и заплакал. Безутешно, по-бабьи.
Паша налил в стакан водки, встал над плачущим:
– Возьми, выпей.
Дегтярь все еще руки от лица не мог оторвать, и Паша его голову запрокинул силой. Лицо у Дегтярева было мокрое.
– Выпей! – сказал Паша, брезгливо поморщившись.
Смотрел с неприязнью и потом стакан обратно
– Что за истерика? – спросил Паша.
Дегтярев рукавом рубашки вытер лицо:
– Это не истерика, Паш.
– А что?
– А-а, пустяки все. Ты лучше о себе расскажи.
– Что именно?
– Как работа, как жизнь. Мне интересно.
Интереса в его голосе не читалось нисколько. Говорил без интонации, как робот.
– Работа как работа, – сказал Паша.
– Платят много?
– Хватает.
– Доволен?
– Как слон.
Дегтярев кивнул, будто и не ждал иного ответа.
– А ты-то отчего раскис? Почему на работу не ходишь?
– Некогда, Паш.
– Неужели? Чем же ты занят, если не секрет?
Дегтярев глаза поднял, и в них такая тоска читалась, что Паша взгляд отвел, не выдержав.
– Я на могиле целыми днями.
– У Розы? – вырвалось у Паши.
– Да.
Это неожиданно было.
– Ты совсем плохой, Дегтярь.
– Зато ты хороший.
– Я серьезно.
Дегтярев вдруг опять заплакал. Он на маленького мальчика был сейчас похож. Его обидели нечаянно, и никого рядом не оказалось, кто мог бы утешить.
– Хватит! – крикнул Паша.
Дегтярев вздрогнул и затих. Голову в плечи вжал, будто ожидал удара. А Паша и вправду был готов ударить его, но что-то удерживало. Не жалость, а скорее брезгливость.
– Хватит реветь, – буркнул.
Этот слизняк, оказывается, умел любить. Класс простейших, семейство примитивных. Они еще и размножаются, оказывается.
– Ее не вернешь уже, – сказал Паша.
Подбодрить вроде хотелось, а получилось, будто злорадствовал. Дегтярев на него глаза свои безжизненные поднял, и Паша опять взгляд отвел. Он за жалостью пришел. Свою порцию участия получить хочет.
– Надо к жизни возвращаться, Игорек. Вперед смотреть. Цель какую-то видеть.
– Я ее вижу.
– Видишь? – удивился Паша.
– Да, вижу.
– Мне скажешь?
– Скажу. Мне человека одного найти надо, – произнес Дегтярев и глаза на Пашу поднял.
– Кого же?
– Того, кто Розу убил.
Паша едва сдержался, чтобы глупостей не наделать. Злость свою и изумление внезапное
– Как же ты найдешь его? Даже милиция найти не может.
Последнюю фразу чуть ли не с гордостью произнес.
– А я найду, – сказал Дегтярев. – Потому что знаю, где искать надо.
– Неужели? – спросил спокойно Паша.
– Да. Убийцу видели.
– Кто?! – не смог на этот раз удержаться Паша.
– Соседи.
Дегтярев на него смотрел обволакивающим взглядом. Так паук обволакивает паутиной свою жертву.
– Соседи, – повторил Дегтярев. – Из квартиры напротив. Двое старичков. Убийца от Розы выходил и их не заметил.
Вдруг вскинулся и закричал:
– Он их не заметил! Представляешь?! А они его видели! И опознают непременно! Они все рассказали! И им надо лишь этого убийцу показать! И тогда они…
Он захлебнулся в крике и выглядел безумным. Но безумцем не был, Паша вдруг ясно это увидел, и ему страшно стало.
– Это чепуха все, – пробормотал, не столько Дегтяреву переча, сколько себя успокаивая. – Ну и что, что видели? Город большой.
– А я найду!
Дегтярев сейчас жестоким выглядел. От слез былых и следа не осталось.
– Приметы-то известны, – сказал. – А остальное уже совсем просто.
– А что за приметы хоть? – спросил Паша, чувствуя, что погибает.
– Парень молодой, высокий. Стрижка короткая.
Дегтярев вдруг хохотнул сухо:
– На тебя похож, в общем.
– Да? – произнес Паша, не поднимая глаз.
Он уже просчитал все, и так получалось, что нельзя этого слизняка из квартиры выпускать. А Дегтярев вдруг поднялся со стула легко, бросил:
– Пошел я, ладно.
И Паша обмяк почему-то.
– Тебе помочь, может, чем-то? – нашел в себе силы спросить.
– В чем?
– В поисках.
– Не надо, Паш. Я его сам найду. За мной не заржавеет.
Сказал и вышел из квартиры стремительно, хлопнув дверью напоследок.
57
Подбельский не мог не заехать к мэру. Слухи о неудавшемся покушении уже ползли по городу, обрастая подробностями просто фантастическими, и так получалось – надо к Хохрякову заехать, поговорить, пока ему не нарассказывали чепухи всякой.
– Заходи, Дмитрий Николаевич! – сказал мэр, изображая дежурное радушие, а в глазах вопрос читался. Смотрел он на гостя испытующе.