Санктум
Шрифт:
Ласты ничем не помогали, мешая упереться в стенки прохода, и тогда я скинула их. Пальцами ног я нащупала шершавый уступ и толкнула тело вперед. Дернувшись что было сил, я прорвалась, и мгновение спустя оказалась на свободе, встретив испуганный взгляд Эдварда перед собой, сменившийся облегчением.
Мы оказались в пещере огромных размеров – фонарь не показывал стен или свода, и дна. Пещера была поистине бездонной.
Лицо Эдварда снова стало взволнованным
Не знаю, что на меня нашло. Я пыталась ровно дышать, но снова запаниковала. Мои глаза, должно быть, стали круглыми от ужаса. Нам не хватит воздуха, если один из баллонов поврежден. Один из нас умрет. От ужаса мне стало недоставать воздуха. Это было бедой.
Эдвард медленно приблизился ко мне, знаками показывая, что я должна успокоиться. Он обхватил меня ногами, очень крепко. Его лицо было близко. А затем он потянул из моего рта загубник, отнимая его у меня. Я в ужасе замотала головой, хотя сама видела – воздух на исходе. Мне все равно придется сделать это. И у нас есть запасной баллон. Вот только нам не хватит на декомпрессионный подъем! Мы умрем оба. Так не лучше ли дать шанс Эдварду выбраться одному?
Я попыталась отпихнуть его от себя, показывая убираться, но он и не думал уступать. Насильно выдернув мой загубник, он так же насильно вставил мне свой, чтобы я могла дышать. Жестами он не просто просил, он приказывал мне успокоиться. И я сумела. Очень трудно отказаться от собственной жизни, когда ты близок к смерти. Я прижала загубник ко рту, жадно, с благодарностью втягивая воздух. Едва ощущала, как Эдвард отстегнул мои ремни, и испорченный баллон медленно полетел на дно. Отстегнув и свои ремни, Эдвард умудрился надеть на меня свой жилет со снаряжением прямо в воде, в подвешенном состоянии.
Я мысленно пыталась посчитать оставшийся у нас запас. Один баллон мертв, во втором воздуха едва ли на час. Резервный полон. У нас есть запас кислорода на три часа – делим пополам, по полтора часа на каждого. Мы на сорока метрах, это минимум четыре остановки по пятнадцать минут, а лучше бы по полчаса, если хотим выжить. Еще проплыть двести метров неизвестно куда. Должно хватить впритык – это если точно знаешь, что делаешь. Но мы не знали. И мы все еще висели в воздухе без движения вперед.
Я показала, что я в порядке, чтобы не тянуть время. И мы поплыли.
Я несла на себе оба баллона и фонарь – Эдвард двигался налегке, сбоку от меня, чуть позади, указывая мне путь. Он дышал, используя запасной загубник, хотя я даже не могла видеть, как он это делает. Я посмотрела на манометр и поразилась тому, насколько показатель давления высок. Баллон был полон! Такое впечатление, что Эдвард из него и вовсе не дышал. Или измеритель сломался и указывает неверно? Или Эдвард подал мне
Наконец, впереди показалась стена. Проход в ней был широким, неопасным. Мы двигались осторожно, вполне умещаясь в нем вдвоем, приближаясь – я надеялась на это – к спасению.
К счастью, пещера очень полого поднималась – это существенно сокращало время будущей декомпрессии, даря надежду на хороший исход путешествия. Вот и двести метров позади, а выхода наверх все не видно. Извилистый путь продолжался, казалось, бесконечно, и вывел нас в еще одну большую пещеру. Прошел час пути! Больше, чем мы плыли до тупика! Теперь точно нет пути назад, даже если бы мы захотели вернуться. Да и на декомпрессию воздуха на двоих не осталось. Я мысленно начала прощаться с жизнью, когда Эдвард остановился и указал мне пальцем наверх.
Я посмотрела и увидела очень далеко нашу цель – воздух. Возможно, это просто пузырь, и тогда мы погибли. А возможно, это еще одна пещера. Эдвард, конечно, не мог быть здесь за шесть минут и вернуться обратно, тогда как вместе мы плыли сюда час, так что это было всего лишь предположение, что нас ждет твердая почва под ногами.
Я показала жестами время декомпрессии, и Эдвард кивнул. Я сердилась на него, потому что он игнорировал протянутый ему загубник. Он снова обхватил меня ногами и показал жестами, что с ним все в порядке. Я не поверила ему. Я злилась.
Мы зависли на двадцати метрах, и я приказала Эдварду затолкать загубник себе в рот. Он послушался, но зачем-то плавно переместился мне за спину. Я подозревала, что это для того, чтобы я не видела, если он вновь решит нарушить устав. Черт те что! Этот мальчик умрет на моих руках, когда мы поднимемся наверх!
Его ноги и руки обхватили меня сзади, и я почувствовала себя удивительно спокойно. Я прижала свои руки поверх его, боясь, что он уйдет. Не бросит меня – нет. Что он умрет по глупости, потому что не слушается правил, не понимая (или понимая?), чем ему это грозит. Бог мой, может, он пытается спасти меня ценой собственной жизни? Я не хотела принимать такую жертву. Я бы, скорее, поступила наоборот. Но я не могла заставить его дышать вместо себя. Он был сильнее меня физически, и гораздо упрямее, судя по всему.
Баллон был полностью израсходован, когда мы зависли в семи метрах от поверхности – последняя остановка.
Эдвард переместился снова, оказавшись передо мной, внимательно вглядываясь в мое лицо. Я показала ему, что все в порядке, и он кивнул. Загубник был у него во рту, как я приказала, но я не видела ни единого пузырька! Он берег воздух для меня. Как он смог выжить на глубине тридцати пяти метров, почти не дыша? Я спрошу это у него позже, если он все еще не будет глупым мертвецом!