Санькя
Шрифт:
– Да что у меня. Ничего у меня. Вот мастеров вызвала - дверь вставляют.
– Ее выбили?
– Ну ты же сам мне говорил: не открывай никому никогда, говори, чтоб повестку оставляли в почтовом ящике. Я и не открывала, - и жалуясь, и сетуя, говорила мать.
– Они тебя били?
– Бог с тобой, Саша, никто меня пальцем не тронул, не делай только ничего. Никто меня не бил. Разбросали все вещи по квартире, цветок вон мой зачем-то разбили об пол, обзывали тебя по-всякому и ушли. Что ты натворил, а? Где ты есть-то?
– Нигде, мам! В Караганде! Сиди спокойно там, не бойся. Я ничего не делал плохого,
И нажал на рычаг скорей.
Вышел из переговорного, одну остановку шел пешком, на душе стало свободней. Даже согрелся. Вспрыгнул на подножку маршрутки.
Совсем уже стемнело.
Подходя к Олежкиной квартирке, сбавил шаг, поглядывая на окна. Свет и свет, хоть бы морда какая показалась, родная.
"А что у нас тут во дворике? Не притаился ли за углом транспорт со спецназом?
– Саша осматривался.
– А кто у нас тут курит? Мужик какой-то курит. Тоже на Сашу смотрит. Ну, я тоже покурю. Еще кружок сделаю. Вокруг домика…"
Саша пошел было, но вдруг обернулся, признавая стоящего даже не по чертам - в темноте не различимым, а по ощущению, по короткому пальто, по жесту руки, сигарету к лицу подносящей.
И Сашу тоже вроде бы признали.
– Матвей!
– Саша даже руки раскрыл от удивления и радости.
– Саша, - по голосу было слышно, что Матвей улыбается.
Они обнялись с искренним и теплым чувством.
– Ты как нашел этот домик-то, Матвей?
– Так мы тут с Роговым ночевали в прошлый раз.
– А, точно. Я и забыл. Давно тут?
– Да вот, только подошел, минут семь. Только с электрички. Присматриваюсь вот - пропалили вашу хатку или нет еще.
– И я тоже присматриваюсь.
– А что, вас тоже начали давить уже?
– голос Матвея сразу стал серьезнее.
– Да мы не знаем. Мы вчера тут погром и поджог устроили в центре города. Шхеримся теперь. А у вас что, проблемы из-за Яны?
– "Проблемы…" - усмехнулся Матвей, в смысле: разве это так называется.
– Ну, ладно, что тут ждать.
– Саша понял, что разговор серьезный, да и Матвей выглядел устало.
– Погоди, я до квартирки дойду - если не выйду, значит, тебе дальше надо ехать.
– Не спеши, Саш. Что, велики шансы, что там… ждут нас?
– Да нет, нормально все. Там наши пацаны, Веня, кстати…
– Веня?!
– Да, Веня, а что? Они бы успели окошечко там разбить, если что, маякнуть как-нибудь мне. Они меня ждут. Нормально, думаю. Сейчас приду. Саша поднялся к дверям квартиры - послушал несколько секунд. Поначалу слышал лишь гудящий телевизор, но потом раздался веселый голос Вени, и у Саши от сердца отлегло. Открыл дверь, заглянул.
Олег с Верочкой сидели на кухне, пили чай. Верочка слетела с табуретки как птичка - Саше навстречу. В губы поцеловала быстрым клювиком, чуть сырым.
Олег скривился - изобразил улыбку приветствия Саше.
"Кадрил Верочку мою", - догадался Саша.
В комнате Веня и Позик смотрели телевизор, дурь какую-то шумную, со стрельбой.
– Сейчас вернусь, - сказал Саша довольно.
Они вошли через минуту с Матвеем. Приветливо улыбаясь, он поздоровался с Олегом и Позиком, поклонился Верочке, а завидев Веню, сказал:
– Глаза б мои тебя не видели, - без особой, впрочем, злобы - перегорело, видимо.
Веня
– Ну, что, может, чайку?
– предложил Матвей.
– Пойдем, поставим. Посидите тут пока?
– попросил Саша ребят.
Прикрыл дверь на кухню.
– А чего с Веней?
– спросил.
– Да мы выгнали его. Пьет с утра до вечера, дурь курит и в бункер ее тащит килограммами. Впрочем, бункера теперь у нас нет.
В то утро, когда Яна, проникшая на открытие нового театра по журналистскому удостоверению, умудрилась, притаившись на балкончике, бросить проходившему внизу президенту пакет на белесую голову и точно попасть, - в то утро Матвей шел из дома в бункер.
Когда добрался до бункера, увидел там оцепление, и едва сам не попал к оперативникам. Бункер захватили и, похоже, просто изуродовали всех, кто там был.
– Так ты знал про то, что Яна хочет сделать?
– прервал Матвея Саша.
– Она не согласовала ни с кем!
– внятным шепотом сказал Матвей, и шептал он, конечно, от кошмара случившегося с Яной, а не оттого, что опасался чего-то.
– Ни с кем, Саша, не согласовала! Ей бы никто не позволил! Это же все, Саша! Ее убьют там! Все люди, с которыми мы еще могли иметь дело - из числа хоть сколько-нибудь приближенных к верхам, - все отказались со мной общаться. В то же утро! Я сразу же стал звонить, как только узнал. Кто просто отключался, кто прямым текстом меня на хер послал. Потом я положил мобильный на лавочку - и через две минуты, едва я отошел, за мобильным примчала целая кобла дебилов в масках. Смешное было зрелище, я в такси сидел на другой стороне дороги. Посмотрел и уехал. Добрался до квартиры, из которой час назад ушел, Саша - и ты представь, - они не просто сделали обыск там - они всю мебель, все, что было в квартире, выбросили с третьего этажа на улицу. Там искать, они знают, нечего, они уже искали раз десять, - вот просто выкинули все в окно, и окна побили при этом.
Матвей не казался огорченным - просто рассказывал как есть.
– А у меня жена дома, с маленьким ребенком, - добавил.
Саша вопросительно посмотрел на Матвея, пугаясь даже вопрос задать.
– Они к матери ее ушли сразу, даже защищать барахло не стали, - ответил Матвей, поняв взгляд.
– Жена сказала, что вид у этой подлоты был такой, что минута - и ее саму бы с дитем выкинули.
– Хотел сунуться было в одну нашу московскую хатку, - продолжал он, - но там уже ждали меня. Наши пацаны меня на улице нашли, а опера - нет. Пацаны сказали, что меня ищут по всей Москве, думают, наверное, что я с Яной все это затеял. А вообще, наших всех хватают. Кого успели найти.
Саша помолчал.
– Конец партийной работе в Москве?
– спросил, грустно улыбаясь.
Саше показалось, что Матвей подумал: отвечать или нет.
– Нет, не конец, - ответил он, и еще помолчал.
– У нас есть несколько лагерей подготовки, которые еще Костенко создавал. Ни один не нашли до сих пор. Но даже в такой ситуации я туда не поеду. Костенко мне еще до тюрьмы сказал: если мы хоть один лагерь пропалим, он меня лично задушит.
Саша кивнул - ответ ему понравился.