Сансет Парк
Шрифт:
Он очарован крепкостью ее духа и ее образованностью. Даже в первый же день, когда они сидели в парке, беседуя о Великом Гэтсби, его поразило то, что она читала эту книгу для себя, а не потому, что была задана учителем в школе, и потом, в продолжение разговора, вдвойне поразило, когда она высказала, что самым важным персонажем в книге были не Дэйзи и не Том и даже не сам Гэтсби, а Ник Каррауэй. Он попросил ее объяснить. Потому что как раз он и рассказывает историю, ответила она. Он и есть тот самый персонаж, самый земной, кто мог бы взглянуть на себя со стороны. Все остальные — заблудшие души и неглубокие мысли, а без сострадания Ника и его понимания мы бы не смогли прочувствовать тех. Книга зависит от Ника. Если бы в истории не было бы всевидящего рассказчика, то не получилось бы и половины книги.
Всевидящий рассказчик. Она знает, что означает этот термин точно так же, как она понимает, что такое предлагаемые
Она первой предложила переехать к нему. Он никогда не смог бы и додуматься о таком дерзком предложении, но Пилар была настойчивой, и от желания уехать из дома и от поглотившей ее страсти быть с ним каждую ночь; и она выпросила его прийти к Анджеле, главной добытчице в доме, у которой было последнее слово на все происходящее в семье; он встретился со старшей из сестер Санчез и убедил ее. Вначале она не соглашалась, говоря, что Пилар была слишком молода и неопытна, чтобы совершать подобные шаги в ее жизни. Да, она знала, что сестра была в него влюблена, но ей не нравилась эта связь из-за большой разницы в возрасте, и что он вскоре устанет от ее подростковых игр и бросит ее с разбитым вдребезги сердцем. На это он ответил, что скорее всего все будет наоборот, что он будет тот, кого покинут. Затем, больше не возвращаясь к разговорам о сердцах и чувствах, он перешел к практической части переезда. У Пилар нет работы, сказал он, она была обузой в финансах семьи, а он был бы рад переложить это бремя на свои плечи. В конце концов, это не было похищением с увозом в какой-нибудь Китай. Их дом был в пятнадцати минутах ходьбы от его места жительства, и они могут видеться с ней, когда пожелают. А чтобы уж и рассеять все сомнения он подарил им подарки — то, о чем они мечтали, но никак не могли себе позволить их покупку. К неописуемому удивлению и последующей радости тех трех клоунов на работе, он на время оставил в сторону свои правила поведения на Вычистке и за неделю хладнокровно умыкнул новейший телевизор с плоским экраном, новейшую кофеварочную машину, красный трех-колесный велосипед, тридцать шесть дисков с фильмами (включая подарочный коллекционный набор Крестного Отца), профессиональное зеркало для макияжа и набор хрустальных бокалов — все это он подарил Анджеле и ее сестрам в знак благодарности. Другими словами, Пилар была с ним, потому что он задарил семью. Он купил ее.
Да, она любит его, и да, несмотря на его сомнения и переживания, он любит ее, как бы и невозможным это могло показаться со стороны. Надо заметить, что у него нет никакого специального интереса к молодым девушкам. До этого все женщины в его жизни были приблизительно его возраста. Пилар не представляет собой воплощение какого-то идеального типа женщины — она это она, неожиданное счастье в парке, исключение из всех правил. И он не может объяснить себе, что же притягивает его к ней. Он обожает ее склад ума, да, но это не самое важное, потому что он встречал женщин с подобным образом мышления, но никогда не был ими увлечен. Он считает ее привлекательной, но не исключительной красотой и не очарованием (хотя, здесь можно было бы и поспорить — каждая семнадцатилетняя девушка очаровательна, потому что молодость очаровательна). В любом случае. Он полюбил ее не из-за ее тела или ее характера. Тогда из-за чего? Из-за чего он остается здесь, хотя он должен уехать отсюда? Из-за того, как она смотрит на него, скорее всего, из-за ее пристального взгляда на него, из-за восхищенного напряжения в ее глазах, когда она слушает его, из-за чувства того, что она становится самой собой лишь в их совместности существования, и что он — только один человек для нее во всем мире.
Иногда, когда он вынимает свою фотокамеру и показывает ей фотографии оставленных вещей, ее глаза покрываются слезами. В ней есть мягкая сентиментальность — почти комичная, кажется ему —
В первый раз, когда они легли в постель вместе, она сказала, что она не девственница. Он поверил ее словам, но как только он был готов войти в нее, она оттолкнула его и сказала, что он не должен этого делать. Дырочка для мамочек — нет, сказала она, запрещена для того мужского. Язык и пальцы — да, но не для того мужского, никогда, совсем никогда. Он не понял, о чем она говорила. Он же одел кондом? Они же предохранялись от будущих проблем? А-а, сказала она, а вот и неправда. Тереса и ее муж тоже доверились кондомам, и посмотри, что случилось. Ничего не было страшнее для Пилар, чем мысль о беременности; и она никогда не доверит свое будущее сомнительной резинке. Она скорее перережет свои запястья или спрыгнет с моста, чем забеременеет. Ты понял? Да, он понял, а как же дальше? Смешная дырочка, сказала она. Анджела все рассказала ей об этом, и тут ему пришлось согласиться, что с медицинской точки зрения и с биологической — это был единственный путь возможного избегания зачатия.
Шесть месяцев уже он следует ее желаниям, пользуясь для своего естества ее смешной дырочкой и касаясь дырочки для мамочек лишь языком и пальцами. Таковы аномалии и страхи их любовной жизни, по правде говоря — насыщенной любовной жизни, прекрасного эротического партнерства без никаких знаков скорого увядания. В конце концов, это как раз сексуальная сложность отношений и привязывает его к ней, и из-за этого он торчит в жарком затерянном крае заброшенных и пустых домов. Он околдован ее кожей. Он — узник ее страстного юного рта. Он в ней, как в доме; и если он когда-нибудь найдет мужество уехать, то будет жалеть об этом до конца своих дней.
2
Он почти ничего не рассказывал ей о себе. Даже в тот первый день в парке, когда она услышала его речь и поняла, что он родом не из здешних мест, он не сказал ей, что нездешним местом был город Нью Йорк, Уэст Вилладж в Манхэттен, если быть точнее; и его ответом было там, севернее. Позже, когда он занялся с ней зубрежкой к экзаменам и изучением основ алгебры, Пилар быстро поняла, что он был не просто обычным мусорщиком, а хорошо образованным человеком, умницей, и его знания в литературе были настолько широки, что ее учителя английского языка в школе по сравнению с ним выглядели невежами. В какую школу ты ходил? — спросила она его однажды. Он пожал плечами, так и не проронив и слова об элитной школе Стайвезант и трех годах в университете Браун. Когда она дожала его своими вопросами, он уставился в пол и пробормотал что-то о маленьком колледже на севере, в Нью Ингланд. На следующей неделе он дал ей роман, написанный Рензо Майколсоном — кстати тот был его крестным отцом — и она заметила, что книга была издана компанией Хеллер Букс, и спросила его о совпадении с его фамилией. Нет, ответил он, просто случайность. Хеллер — довольно популярная фамилия. Тогда она задала простой, вытекающий из разговора вопрос: Какой семье Хеллеров он тогда принадлежит? Кто были его родители, и где они жили? Их нет, ответил он. Нет — как умерли, и их больше нет? Боюсь, что так. Совсем, как у меня, сказала она, и ее глаза внезапно наполнились слезами. Да, ответил он, совсем, как у тебя. Братья-сестры? Нет. Я был единственным ребенком.
Он наврал ей, чтобы избежать разговоров о том, чего избегал уже много лет. Он не хочет, чтобы она узнала о том, что через шесть месяцев после его рождения его мать покинула отца и развелась с ним, уйдя к другому мужчине. Он не хочет, чтобы она узнала, что он не виделся и не разговаривал со своим отцом Моррисом Хеллером, основателем издательства Хеллер Букс, с лета третьего курса обучения в университете Браун. И последнее в его желаниях, чтобы она могла узнать хоть что-нибудь об его приемной матери, ставшей женой его отцу почти через два года после развода, Уилле Паркс, и ничего, ничего, ничего об умершем сводном брате Бобби. Это никак не касается Пилар. Это — его частная жизнь; и пока он не нашел выход из положения, в котором он находится уже семь лет — никаких общих тайн.
Даже сейчас он не уверен, как все случилось — специально или случайно. Конечно, он толкнул Бобби, и они в то время ругались, и он в гневе толкнул Бобби, но он никак не может понять — толкнул ли он его до или после того, как услышал шум подъезжающей машины; он просто не знает — была ли смерть Бобби случайной, или втайне он хотел избавиться от него. Вся его жизнь закручена на том, что произошло в Беркшайрс; и он никак не может определиться — что есть правда, и виновен ли он в преступлении или нет.