Сантрелья
Шрифт:
Все застыли. Брат резко со стуком отодвинул стул, подошел к Ветрову и обнял его:
— Спасибо!
Они оба улыбнулись и ударили по рукам.
Глава сорок восьмая АЛИБИ
Невежа писал. Недума показал, а кто это читал…
Я засобиралась домой.
— Ты разве не переночуешь? — заволновалась мама.
— Мамуль, я дома тысячу лет не была, — скаламбурила я. — Да и кошак
— Котик твой в порядке. Твоя Оля очень добросовестно ухаживала за ним, — сказала мама. — Я предлагала забрать его к нам. Но Оля сказала, что он — хозяин дома, и что тебе было бы неприятно, если бы дом пустовал.
— Тем более, он там заждался. Маленький хозяин. Поеду я.
Игорь поднялся и шагнул ко мне. На помощь пришла мама:
— Ладно, Аленушка. Папа отвезет тебя.
— Я мог бы доставить Лену домой, — все же попробовал Ветров.
— Отвези нас, Игоряш, — обратился к нему Коля. — Мы сейчас тоже поедем домой.
Мне стало даже жаль Ветрова. Казалось, он никак не мог пробиться ко мне. В конце концов, он был всем нам настоящим другом. Но я никак не настроена сейчас на выяснение отношений и, к сожалению, никак не могла ответить на его воскресшие нежные чувства. Как назло, я даже не помнила, дала ли я ему своим поведением до исчезновения в замке повод надеяться. Святогор затмил все прежние воспоминания. Он владел всем моим существом, хотя реально уже не существовал. Здесь, сейчас он был лишь очень далеким предком Владимира Рахманова, почти пращуром, загадочным автором древнего манускрипта.
Чуть морозный декабрьский вечер. Искрящийся в свете фонарей легкий снег, таявший на ветровом стекле. Родной город с не ахти каким климатом. Декабрь — далеко не лучший месяц, лишь мысль о предстоящем праздновании Нового года немного скрашивает его. Декабрь — конец семестра, зачетная сессия в институте.
"Боже! Как же я выйду на работу? Что же я там скажу? Надо позвонить Рахманову, он обещал мне что-то объяснить по этому поводу", — с этими мыслями я входила в свой дом, пустовавший два месяца.
— Папа, поднимись со мной, мне страшно, — попросила я отца.
Мы вошли в квартиру. Пока папа обходил комнаты, я ласкалась с кошаком, который встретил меня прямо в коридоре, а теперь его маленькое пушистое тельце содрогалось от урчания на моих руках. Он жмурился и терся головой об мою руку.
— Хочешь, я останусь? — предложил папа.
— Нет, спасибо, папуль, ты нужен маме, а я не настолько трусиха, — засмеялась я. — Если бы ты знал, в каких условиях мне иной раз приходилось ночевать за эти два месяца! Сейчас я дома и отлично высплюсь.
— Вот и умница.
Отец уехал. Часы показывали полночь. И я подумала, что звонить Рахманову, вероятно, поздновато. Но неизвестно, застану ли я его завтра утром. И я решительно направилась к телефону. В этот момент раздался телефонный звонок.
— Алло! — вздрогнув, я схватила трубку, подозревая, что это мог
— Елена Андреевна…Елена!
Святогор!!! Тьфу! Это же Рахманов.
— Извините за столь поздний звонок, но я звонил вам раньше, и вы были еще у родителей.
— Владимир! Почему вы не присоединились к нам? Мама спрашивала о вас.
— Это ваша семейная встреча, я был бы лишним, — объяснил он. — Лена, я позволил себе позвонить вам в такой поздний час, потому что мы не успели поговорить с вами о вашей работе. Я не рассказал вам вашего алиби.
— Да-да, — обрадовалась я совпадению наших планов.
— Вы позволите мне завтра утром подъехать к вам? Скажем, часов в десять будет не рано?
— Нет, что вы, конечно, Владимир, подъезжайте. Я буду ждать вас.
— Спокойной ночи!
Удивительно, что вытворяла природа. Через тысячу лет человек получал не только голос своего предка, но даже его манеру речи — мягкие ровные интонации Святогора. Мой далекий возлюбленный словно перевоплотился в своем потомке. Вероятно, потому и был мне так симпатичен Рахманов, и было так легко с ним общаться.
Но думы мои снова обратились к Святогору. Я представила себе, как летом снова приезжаю в Испанию и снова по световой стрелке навещаю его — хоть на пару часов, но я приду к нему. И вдруг я осознала, что я этого не сделала уже. Да-да, я уже знала, что ни в этом году, ни в следующем, ни когда-либо еще я не переступлю больше эту грань времен! И рассказал мне об этом сам Святогор в своей рукописи: мой приход он обязательно отразил бы в своем труде, а возможно, и труда бы не существовало, явись я туда снова. И еще я поняла, что останься я там, со Святогором, рукописи тоже не существовало бы, как не существовало бы и потомков моего возлюбленного — целой фамилии Рахмановых.
Утром, ровно в десять пришел Владимир. Он не отказался от чашечки кофе. И, несмотря на исключительную вежливость и обращение на "вы" (никто не смел перешагнуть этот барьер: он — отец моего студента, а я — преподаватель его сына), разговор получился очень легким и теплым. Мы немного рассказали друг другу о себе, вспомнили какие-то забавные истории из биографии, досконально выяснили ситуацию последних двух месяцев. Он расспрашивал о своем предке, и я, изо всех сил скрывая свои чувства, старалась нарисовать более или менее объективный портрет своего возлюбленного. Я заинтересовалась происхождением фамилии Рахманова:
— Простите за неделикатный вопрос, но в вас есть восточная кровь?
Владимир отрицательно покачал головой и пошутил:
— Разве что, по Высоцкому, "если кто и влез ко мне, так и тот татарин". Все мы, в таком случае, не без восточной крови.
— А откуда же — Рахманов?
— Ай-ай-ай, Елена Андреевна, — пожурил он меня, — значит, рукопись вы все еще не дочитали?
— Каюсь, не успела.
— Именно там вы и найдете ответ на этот вопрос. Я же вам ничего не скажу, — заинтриговал он меня. — Кстати, мы чуть не забыли о деле.