Сапфировый перстень
Шрифт:
— Знаю, Гисан, шпион советника.
— Опасайся его, он может сильно навредить.
— Он? — переспросил Конан. — Да я его сверну в бараний рог, а он и не пикнет, старая задница!
— Может быть, может быть, — задумчиво повторил Нинус, — но все равно, будь повнимательнее.
Он помолчал немного и продолжал дальше:
— Из ваших с Мадиной видений со сборища духов мы поняли, что у этого горбатого шакала есть нечто пострашнее псов — какие-то непонятные существа. Даже твой меч не может причинить им особого вреда. Уязвимы у них разве что суставы: шея, локти, запястья, колени. Остальное крепкое, как кольчуга, поэтому запомни: только ударом в эти места их можно ранить или убить.
— Ничего себе! — пробормотал
— Несколько сотен, — ответил Нинус, — но книги подсказывают, что они будут крайне опасны только через семь дней, а до этого их мощь не так велика. Они пока как волки или собаки — почти ничего не умеют и неуправляемы, но сожрать могут, только кости захрустят. А через несколько дней они будут уже обученными воинами, и тогда даже сотня таких, как ты, вряд ли справитсяс этим войском.
— Откуда ты это узнал? — удивился Конан.
— Во-первых, из книги, да и Денияра помогла, а во-вторых, я зря, что ли, в Ларшу мотался? Ты забыл, что и моя голова тоже сосчитана этим Горбуном?
— Тогда дело советника подвернулось очень вовремя. Надо торопиться, — произнес Конан. — Завтра мне дают пять стражников под начало, Гисана в придачу — и выступаем.
— Что ж, пусть удача тебя не покинет, — напутствовал его Нинус.
Рано утром небольшой отряд из шести всадников покинул Шадизар. Советник не поскупился: кони под седоками были отличные, и еще каждый вел в поводу запасную лошадь. Правда, подумал про себя киммериец, стражники могли быть и получше, но уж какие есть — в Заморе народ был, по сравнению с варваром, мелкий.
«Посмотрим их в деле», — решил Конан и пришпорил лошадь. Путь был неблизкий: нужно было к концу дня достичь первого селения и там попытаться расспросить местных жителей. Чем Нергал не шутит, может быть, кто и вспомнит какие-нибудь подробности про исчезнувший караван.
Киммерийца беспокоил проводник. После того, что сказал Нинус, за старикашкой Гисаном требовался тщательный присмотр.
Конан впервые был в этих местах, поэтому с любопытством осматривал все вокруг. Плоская, обожженная солнцем степь, иногда большие пространства сплошь занимали голый камень и песок. Постепенно пустыня вытеснила степь, и кавалькада начала пересекать безбрежное море песка. Когда солнце поднялось высоко и стало совсем жарко, они достигли небольшого оазиса, где из-под камней с журчанием вытекал серебристый ручеек, наполнявший круглое озерцо, чуть больше по размерам, чем зал во дворце советника. Полянку покрывала сочная высокая трава, маленькая рощица невысоких, но крепких, с густой кроной деревьев приникла к берегу озерца.
Путники спешились, напоили лошадей и, растянувшись на траве под спасительным покровом листвы, решили переждать палящий полуденный зной и дальше отправиться чуть попозже, когда солнце начнет склоняться к горизонту. Гисан уверял, что еще до заката они достигнут селения. Пообедали отличным овечьим сыром, мясом и фруктами. За едой киммериец приглядывался к своим спутникам, время, проведенное в Городе Негодяев, приучило его к осторожности — случая со Слоном он не забыл. Кто знает, может быть, весь этот маскарад с вооруженным отрядом — только прикрытие, чтобы расправиться с ним без лишнего шума вдали от Шадизара? Он машинально поправил вышитую ленту, которую повязала ему в очередной раз Денияра — не стоит пренебрегать тем, что однажды уже помогло спасти жизнь.
Гисан не обманул — солнце еще не село, а маленький отряд уже въезжал в ворота караван-сарая, находившегося на окраине селения. Большинство каменных домиков с плоскими черепичными крышами ютилось вдоль русла почти обмелевшей к середине лета речки, некоторые жилища были построены на холмах. Караван-сарай окружала высокая стена, сложенная из крупных глыб местного темно-серого камня. На пыльном, вымощенном таким же камнем дворе остановились на ночлег
Путников встретил сам хозяин этого шумного пристанища; по тому, как он склонился перед Гисаном, киммериец понял, что этот старикашка здесь в почете. Слуги отвели лошадей в загон, а всадников с поклонами провели в зал и усадили за большой стол из кедровых досок, на котором уже стояли кувшины с вином, большие щербатые блюда с лепешками и глиняные, тоже повидавшие виды, кружки.
Помещение было просторным, стены сложены из каменных блоков, массивные бревна, выступавшие из стен, поддерживали высокий, закопченный от времени потолок. В углу, ближе к входу на кухню, располагался деревянный помост, на котором четверо музыкантов в ярких разноцветных одеждах уже пробовали свои инструменты. Девушки с подносами, уставленными кувшинами и блюдами, проворно порхали вдоль стоявших рядами столов, разнося пищу и грациозно увертываясь от рук посетителей, пытавшихся погладить, щипнуть, шлепнуть соблазнительно выступающие части их тел. Шум царил невообразимый, почище, чем во дворе: десятки людей гремели посудой, криками приветствовали знакомых, подзывали девушек, хохотали, бранились, стучали кулаками о столы, звенели монетами — все это гулким многократным эхом отражалось от каменных стен.
— Гисан, — шепнул киммериец на ухо старикашке, — ты ведь знаком с тем человеком, который нас встретил? Давай поговорим с ним, может быть, он что-то знает.,
— Айна, — подозвал старикашка одну из девушек, невысокого роста, хорошо сложенную, пышногрудую заморийку, — позови к нам Гуляма, надо поговорить.
Хозяин явился быстро, но ничего путного от него добиться было невозможно: все, как всегда, ничего необычного — пришли, поужинали, переночевали, назавтра отправились в путь; да, он помнит, двадцать туранцев, хорошие кони; да, погонщики с оружием; да, конечно, невольниц он тоже помнит — роскошные девки; расплатились золотыми — и ничего больше. Он говорил степенно, оглаживая пальцами роскошную бороду, но глаза его не смотрели на собеседников, а безостановочно перебегали с одного предмета на другой, как будто знал он что-то такое; вспоминать о чем ему не хотелось.
«Надо с ним поговорить наедине, — решил про себя варвар, — может быть, он вспомнит побольше, клянусь Белом».
Когда хозяин ушел, варвар ничего не сказал Гисану о своих подозрениях, и вся компания не спеша продолжила ужин. Вино было так себе, а вот баранина превосходная — хрустящая корочка и розоватое дымящееся мясо, источавшее пряный аромат, легко отстающее от костей, такую и у Абулетеса не всегда можно было получить! Стражники налегали на вино, лица их раскраснелись, они, перебивая друг друга, рассказывали истории, приключавшиеся с ними в их бурной жизни, смеялись, хлопали в ладоши.
Посетители таверны представляли собой на редкость разнообразное общество: здесь были и степенные купцы из Кофа и Офира, смуглые и худощавые заморийские погонщики верблюдов, и плотные, невысокие, с характерным разрезом глаз, черноволосые туранцы, и высокие, смуглые стигийцы — кого только не встретишь на перекрестке караванных путей! Многие, судя по их поведению, останавливались здесь не первый раз, им предназначались улыбки хорошеньких девушек, разносивших еду. Конан своей мощной фигурой и блеском синих глаз также вызвал их большое любопытство, и он не раз замечал обращенные к нему томный взгляд или лукавую улыбку красавиц, а иногда чувствовал как бы случайное прикосновение бедра или груди проходившей мимо девушки.