Сайтин: Измена
Шрифт:
– И что мне теперь делать?
– Что хочешь.
– Мне остаться здесь? – растеряно спросил юноша, осознавая, что, выдавая собственные опасения, он только усугублял свое положение, ибо Ари в будущем обязательно использовала бы его страх перед случившимся. Тем более, что в ее последней реплике проскользнула скрытая угроза – так, во всяком случае, показалось Джастину. Хотя голос женщины был лишен всяких эмоций. Голос Арианы на мгновение помог юноше забыть недавние злоключения с Грантом, который теперь прятался далеко отсюда. И потому Джастин бросил: – Имей в виду – этот номер не пройдет!
– Неужели? –
Джастина прошиб холодный пот. Не желая выказывать панику, он улыбнулся. Стиснув челюсти, он смотрел и смотрел на начальницу, а она, тоже улыбнувшись, направилась к выходу. Джастин еще долго лежал в кровати, холодный, как ледышка, чувствуя неприятную тяжесть в желудке и испытывая приступы острой головной боли, сверлившей голову от темени до шеи. Кожа еще сохраняла сверхчувствительность и кое-где покраснела. На покрытой синяками руке виднелись четкие отпечатки чьих-то пальцев…
…Флориан!..
На мгновение в мозгу сверкнула вспышка – смесь ощущения и образа. Джастин, закрыв лицо ладонями, отчаянно пытался изгнать мучительное воспоминание. И понял: при помощи обучающей ленты ему сделали внушение на уровне подсознания. Со временем станут вспоминаться все новые подробности проведенной ночи. Пока что юноша мог только предполагать, что именно вспомнится ему в будущем. Но не было сомнения в том, что обрывки воспоминаний станут подниматься из глубин памяти на поверхность, вынося слова и целые фразы, образы и ощущения. Едва показавшись и озарив сознание, они погрузятся обратно – неполные, но ясные и все умножаясь. И он ничего не сможет с этим поделать…
Откинув простыни, юноша соскочил с кровати, стараясь не смотреть на собственное тело. Проковыляв в ванную, он принял душ, намыливаясь снова и снова, энергично натираясь губкой и по-прежнему не глядя на себя, стараясь ничего не чувствовать и ничему не удивляться. Уоррик-младший усердно намыливал, обмывал и снова намыливал лицо и волосы, прополоскав с ароматизированным мылом даже рот, ибо не знал, чем еще смыть с себя скверну. Он то и дело сплевывал, кашляя от отвратительного мыльного привкуса, однако по-прежнему не чувствовал себя чище. Джастина все еще преследовал запах, который, как он помнил, принадлежал Эмори. Теперь он сам не только благоухал так же, но и ощущал его едва ли не носоглоткой.
Обсохнув под сушилкой, Джастин вышел в холодную ванную. На пороге тотчас показался Флориан с его одеждой, сложенной аккуратной стопкой.
– Господин, есть кофе, если хотите…
Джастин был потрясен: после всего ази мог говорить так спокойно! Как будто ничего и не было.
– Где у вас здесь бритва? – спросил юноша.
– На полочке, господин. – Флориан указал на дальнюю, отделанную зеркалами стену ванной. – Там же зубная щетка, расческа, лосьон.
– Ничего, – нарочито спокойно отозвался Уоррик-младший, подумывая о том, чтобы уйти домой. Потом закралась мысль о самоубийстве – ножом, взятым с кухни, или хранящимися в ванной таблетками. Но обязательное расследование наверняка повернет дело в политическое русло, а политика сожрет отца. В то же время юноша подумал, что ночью ему в подсознание наверняка вживили особые импульсы – нечто вроде порыва к самоубийству и прочего. И потому он теперь вправе относиться с подозрением к любой нелогичной мысли, подвергать ее сомнению. Вчера таких импульсов была целая серия: чувства, эротические видения, пейзажи, старинные произведения искусства…
А потом – вещи более реальные, нацеленные в будущее. Разгневанный отец, он сам – мертвый, распростертый на полу в кухне. Восстановив в памяти последний образ, Джастин попытался видоизменить его, сделать менее реальным: например, представить как отправился в путешествие за пределы территории комплекса в таком виде, что его тело, похожее с воздуха на груду белого тряпья, смогли обнаружить только через несколько часов с самолета. «Простите, господин, мы, кажется, нашли его», – наверняка скажет пилот.
Однако сейчас было не время проверять действенность вживленных ему в подсознание побуждений – на какие бы ни пал выбор Эмори. Когда человеческий ум погружался в развивающие обучающие ленты, он попросту вбирал их в себя. Образы, приведенные в обучающей ленте, имели тенденцию постепенно утрачивать выразительность, в то время как постоянная память срасталась с полученной от обучающей ленты, начиная развиваться самостоятельно. Стопроцентно надежного способа отыскать вживленную команду не существовало; однако и команда была не в состоянии заставить подопытного при ясном сознании совершать необходимые кому-то поступки – разве что был спущен заранее подготовленный «рычажок». И только если наркотики снижали порог, до которого человек контролировал свои действия: тогда подопытный попросту не мог анализировать все поступавшие к мозгу побудительные импульсы, отвечал на все без исключения задаваемые вопросы, делал все, что приказывали.
Все, о чем просили и что приказывали – если этим просьбам и приказам удавалось преодолеть скрытые в подсознании барьеры системы ценностей и естественного самоконтроля. Располагая достаточным временем, психохирург мог найти ключ к системе ценностей и тем самым установить ее конфигурацию, ловко внедрив в нее пару-тройку аргументов, способных парализовать действие защитного механизма внутренней логики: перестроить систему и создать после этого новую микроструктуру, подсоединив ее к чему угодно по желанию психохирурга…
Сколько же вопросов содержалось в проклятых психологических тестах, которые Джастин вынужден был проходить по настоянию Арианы, якобы обычных и необходимых для первого блока – о работе, привычках, убеждениях, сексуальном опыте!.. А он, идиот, по наивности решил, что Эмори просто издевается над ним!
Избегая смотреть в зеркало, юноша оделся. Потом почистил зубы, побрился и причесался. С лицом все было в порядке – ни отметинки, могущей намекнуть искушенному человеку, что стряслось ночью. То было обычное лицо – лицо Джастина.