Сайтин: Измена
Шрифт:
– То есть проект «Рубин» решено зарубить, – ухмыльнулся адмирал.
– Нет, от него мы тоже не отказываемся.
– Оставшись без доктора Эмори? – Городин глубоко вздохнул. – Вы уверены, что все пройдет гладко?
Най несколько секунд молчал. Потом, обернувшись к стоявшему поодаль молчаливому седому ази, распорядился: «Налей еще!» Ази все так же безмолвно приблизился и снова налил собеседникам кофе.
Некоторое время Най сосредоточенно молчал, а потом бросил:
– Интересуетесь техническими деталями?
– Оставьте это специалистам. Мой интерес – практический. И стратегический. Вы сможете успешно продолжать дело, руководствуясь оставшимися от Эмори заметками?
– Которые вы наверняка не отказались бы скопировать? Нужно признать, кое у кого потенциал весьма велик. Или вы о самой Эмори?
Городин с трудом
– А вы человек серьезный.
– Позвольте углубиться хотя бы в поверхностный слой технических подробностей. Проект подразумевает наличие субъекта и огромного количества документации биологического характера по нему. Таких субъектов не слишком много, да к тому же далеко не у всех есть столь подробное их описание. Оно есть у Рубина и Ари: на Рубина его сделали вследствие проблем с его здоровьем, а на Ари потому, что она родилась в семье Эмори и Карнат тогда, когда оба уже перешагнули столетний рубеж. И, разумеется, появилась на свет в одной из ресионских лабораторий. Мы провели соответствующую проверку и выяснили, что нужная документация находится в безупречном состоянии. Ари родилась, когда ее отец уже был мертв; мать скончалась, когда девочке исполнилось семь лет. Воспитывал ее дядя Джеффри. Когда Ариане исполнилось шестьдесят два, она сменила Джеффри Карната на посту директора ресионского комплекса. К тому же она была любимейшим проектом Ольги Карнат, объектом интенсивного изучения, и вдобавок каждый ее шаг фиксировался сначала матерью, а потом и Джеффри Карнатом. Достаточно сказать, что документации по Ари не меньше, если не больше, чем по Рубину. Более того – Ари всегда давала понять, будто станет одной из Особых, на кого распространится действие проекта. И своей преемнице оставила подробнейшие записи.
– Боже!
– А почему бы и нет? В этом и заключается ее ценность. Теперь, когда Ари больше нет с нами, мы можем – если ее теория истинна, – выбирать между не представляющим для нас особого интереса химиком и Арианой, чей ум, не побоюсь громких слов, стоит в одном ряду с умами таких выдающихся людей, как Бок и Штрелер, и чьи исследования оказали величайшее влияние на формирование всей системы национальной безопасности. И такая задача нам по силам.
– Вы серьезно?
– Абсолютно. Мы не видим причин отказываться от проекта. Есть необходимые условия его осуществления, и одно из них – Уоррик. Поймите правильно – чем больше подробностей из жизни Ари мы изучим, тем выше вероятность успеха.
– А как же с Рубиным?
– Можно было бы продолжать и эту затею. Хотя бы в качестве операции-дублера. И маскируя одним другое. Но проект «Рубин» в Ресионе мне не нужен. Не хочу, чтобы он влиял на нашу деятельность. Сами понимаете: смысл игры заключается в точном воспроизведении того, что уже было. Интенсивное руководство было в обычае Ари, однако ее преемница не должна находиться в прямом контакте с тем, кто проходит аналогичную процедуру. Пришлось бы выполнять обе части проекта «Рубин» на Фаргоне.
– То есть вы хотите сказать, будто собираетесь осуществить такое… Вне зависимости, получите официальную поддержку или нет, я правильно понял?
– Именно такой поддержки я и добиваюсь. Хочу спасти Уоррика. Я заинтересован в полноценном сотрудничестве с военными. Нам не обойтись без надежного прикрытия, которое вы в состоянии нам обеспечить – по крайней мере до тех пор, пока новая Ариана Эмори не появится на публике. Тогда возобладает мнение, будто это – чисто ресионский, типично гражданский проект. Что будет весьма полезно, не так ли?
– Боже мой. – Городин выпил сразу полчашки кофе. И протянул руку, чтобы ази подлил еще ароматного напитка.
– Аббан, – позвал Най. Ази подошел и заученным жестом налил кофе, а Городин воспользовался заминкой, дабы поспешно добавить еще кое-что.
– А какое отношение, – осторожно молвил он, – все это имеет к Уоррику?
– Он нужен нам. Мы хотим, чтобы Уоррик продолжал свою работу.
– Чтобы он восстанавливал Ариану? Работал с ее обучающими лентами?
– Нет, это было бы неразумно. Я толкую о Ресионе. Сами посудите – речь о событиях двадцати-, а то и пятидесятилетней давности. Уоррик еще молод. Только теперь показал, на что способен. Его исследования смыкаются с тем, чем занималась Ари. Буду откровенен: Ари оставила исключительно подробные записи. Она была гением. Ее записи не лишены логических пробелов –
– Но, черт побери, в чем смысл вашей затеи – если не считать целью воскрешение самой Эмори? Сколько народу удастся вернуть в строй, если под рукой не окажется достаточно подробных записей? Как использовать ваши достижения на практике? Они не помогут нам вернуть Бок.
– Самой Эмори тоже не стоит пренебрегать. Она будет в состоянии возобновить прерванную работу – но не раньше, чем ей исполнится двадцать лет. Впрочем, возможно, склонность к работе она проявит даже раньше. Не знаю – но рано или поздно мы все выясним. Поймите: успешно осуществив этот замысел, мы узнаем, какое количество информации необходимо для осуществления аналогичных проектов. Например, с той же Бок. Однако нужна чрезвычайная осмотрительность. Каждая мера предосторожности необходима, любые обстоятельства становятся незаменимыми. Возвращение Ари – лишь первая стадия. Если возникнет необходимость расширения ее проекта по формированию личности – ключом к нему станет опять же Ари. Ариана – наш шанс. Мы знаем ее. И потому в состоянии восполнить пробелы, исправить то, что нуждается в исправлении. А вот Рубина мы не знаем так хорошо. В случае с Рубиным мы даже не представляем, с чего начать, понимаете? Рубин для нас – своего рода блажь. А возвращение Ари – насущная необходимость. Мы можем заняться проектом на свой страх и риск, но нам было бы куда легче работать при поддержке Комитета по обороне.
– То есть на наши деньги.
Най покачал головой:
– Речь о прикрытии. О возможности сохранить под контролем Уоррика. О том, чтобы прикрыть нашу деятельность от тех, кто не должен знать о ней. О способности защитить наши исследования – и главный объект исследований – от Комитета по внутренним делам.
– Так-так, – вздохнул Городин. – Но как же насчет денег – рано или поздно все заводят о них речь?
– Если вы профинансируете проект «Рубин», мы возьмем на себя остальные расходы. Но необходимость защитить объекты исследований играет куда более важную роль. От этого зависят как успех, так и неуспех задуманного.
Откинувшись на спинку стула, Городин закусил губу. И снова подумал о записывающих устройствах. А потом вдруг бросил:
– С Лу беседовали?
– Пока нет.
– Никому не рассказывали об этом за пределами Ресиона?
– Нет, и не собираюсь. Нам хватило одного нарушения режима секретности – с упомянутым ази. Мы все исправили, и такое больше не повторится.
Городин вновь обдумал предложения: гражданские трудятся под прикрытием военных. Одно нарушение – и Бог весть что случится. Слишком все непрофессионально.
Ресион желал наладить тесное сотрудничество, да еще по проекту, который, как прикинул Городин, должен был неминуемо изменить соотношение сил в пользу Союза…
Перспектива экспериментов Арианы Эмори с юнцом на Фаргоне, казалась куда более безопасной. А попытки Ресиона поднять из гроба мертвеца выглядели…
Черт, рисковать, так рисковать – по-крупному!
Тем более, что деньги, необходимые для финансирования проекта, были каплей в море бюджета Комитета по обороне.
– Думаю, проблем здесь возникнуть не должно, – наконец отозвался адмирал. – В данном случае необходимо проинспектировать фаргонский комплекс. И распространить на него действие закона о военной тайне. Мы в состоянии спрятать под завесу секретности все, о чем вы попросите.