Сбежавшая невеста

Ходж Джейн

Глаза Эдмунда засверкали.

– Уж это точно. Дженни, это просто здорово. Давай поспешим и расскажем Элизабет эти хорошие новости.

Он остановил извозчика и подсадил Дженнифер. Ни один из них не заметил Майлза Мандевиля, который уже довольно давно наблюдал за ними из окошка своей кареты. Когда Эдмунд подозвал извозчика, Мандевиль чертыхнулся, развернул лошадей и последовал за ними в Холборн. Увидев, как Дженнифер вошла в богатый дом в этом немодном районе, Мандевиль повернул к своему дому еще более озадаченный. Он-то собирался заехать к герцогине так рано, как только позволяли приличия, и лично получить положительный ответ Дженнифер, в котором не сомневался. Теперь он изменил свои намерения. Происходило нечто странное; он пошлет за ее ответом.

Поступив так, он пропустил интереснейшую

сцену. Герцогиня – женщина волевая – не впала в истерику, прочитав письмо Дженнифер, но настроение ее так испортилось, что слуги могли припомнить только один подобный случай: такое случилось, когда герцог окончательно потерял рассудок и переколотил все бутылки и зеркала в доме. Она все еще отчитывала Джеймса за то, что он вернулся один. Как раз когда она начала ругать его по второму кругу, ей помешал приезд лорда Мэйнверинга, бывшего в еще более раздраженном состоянии, чем бабушка. Какое-то время они говорили, верней, кричали, одновременно, каждый о своем, но потом, разумеется, герцогиня победила.

– Они дали ей сбежать, болваны, – сказала она. – Тупицы пустоголовые, сборище идиотов, у которых нет даже куриных мозгов. С благодарностью взяли ее прощальное письмо – «Спасибо, мисс; да, мисс», и даже не догадались пораньше разбудить меня. И почему она одновременно пишет Безумцу Мандевилю, ума не приложу. Я, пожалуй, решусь вскрыть письмо: наверняка это какие-нибудь козни твоей тетки Бересфорд.

Мэйнверинг, который тщетно пытался уловить смысл этого заявления, перебил ее:

– Моей тетки? А она-то тут при чем? И кто сбежал? Не Памела же?

– Как же, Памела! Какой ты все-таки тугодум, Джордж! Конечно же, твоя бесценная мисс Фэрбенк. Пишет, что возвращается к родным, куча благодарностей, вечная, мол, должница и все в том же духе. «Вечная должница» – и бросает меня как раз тогда, когда я наконец научила ее перематывать шерсть, как я привыкла, и играть в пикет как следует. «Премного благодарна», и даже ни слова о том, кто она на самом деле и куда едет, или кто напугал ее настолько. Говорю тебе, Джордж, мое терпение кончилось.

Ее старые руки переломили веер, и она отбросила его в сторону.

– Ты, конечно, будешь смеяться надо мной, Джордж, но я привязалась к этой девочке. Надо же: сбежать так! Я вне себя!

Мэйнверинг, потерявший от этого сообщения дар речи, не смог удержаться от мрачного смешка:

– Вижу, мэм. Не думаю, что все так серьезно. Она уехала на денек, может, к друзьям, которых мы не знаем.

– Как же, к друзьям! Краснолицый недоросль, прямо из провинции. Этот дурак Джеймс видел вчера, как она с ним встретилась и договорилась обо всем, и даже не сообразил обмолвиться мне об этом. Так что сегодня она спокойненько уходит с этим «кузеном», послав Джеймса подальше, когда он попытался возразить. Сначала я подумала, что это Мандевиль, потому что я, по правде говоря, со дня на день ожидала, что он сделает ей предложение, но, как теперь вижу, ошибалась: иначе зачем бы ей писать ему? Все, решено, я вскрываю письмо. На-ка, почитай пока, что она написала мне, а я посмотрю, что она пишет ему.

Тщетно Мэйнверинг протестовал против такого беспардонного поступка, потом принялся читать письмо Дженнифер бабушке, пока она читала письмо к Мандевилю, вслух выражая свои чувства. Потом, едва сдерживая желание выругаться, он взял второе письмо.

– Ясно, – сказал он наконец. – Мандевиль – негодяй, как я всегда и думал, и его надо проучить. Предоставьте это мне, мэм. Что же до вашей мисс Фэрбенк, то она, похоже, в состоянии сама о себе позаботиться. Она, видите ли, возвращается к своим, как она пишет вам, и даже не упоминает о замужестве, о чем сообщает лишь Мандевилю, – он сердито скомкал письмо. – Конечно, за этого провинциального недотепу, которого видел Джеймс. Мы в ней сильно обманулись. К чему вся эта писанина? Несколько элегантных слов благодарности, и все, и это тем, кто ради нее всю жизнь перевернул вверх ногами. Изумительно: «бесконечно благодарна», «ничем не могу отплатить», – уж конечно, она сделала все, чтоб нечем было отплатить.

Он прошелся туда-сюда по комнате и вернулся к дивану; бабушка с нескрываемым любопытством наблюдала за ним.

– Она ни с того, ни с сего бросает нас, мэм, в самый разгар сезона,

чтобы сбежать неизвестно куда и выйти замуж Бог знает за кого. И сбегает, – тут бабушка подумала, что он наконец-то добрался до сути своей возмущенной тирады, – сбегает, не передав мне даже простого «спасибо», мне, который и привел-то ее сюда. Уверяю вас, мэм, я думал, что уже доведен до крайности, но это уж слишком. Почему вы так на меня смотрите? Похоже, я вас забавляю.

Она улыбнулась ему; в то время как его настроение окончательно испортилось, ее, наоборот, улучшилось.

– Да, Джордж, забавляешь. Если я правильно поняла твое возмущение, когда ты только что вошел, ты приехал сказать, что твоя суссекская партия вновь расстроилась. Неужели ты можешь сердиться на двух женщин одновременно? Да ты настоящий Синяя Борода, Джордж. Я начинаю думать, что исчезновение мисс Фэрбенк – не такая уж плохая штука.

– Вам угодно шутить, мадам?

– Совсем нет. Сказать по правде, твоя тетя Бересфорд уже несколько недель дуется на меня из-за мисс Фэрбенк и ее странного положения в моем доме и в обществе и все время бросает такие многозначительные намеки о позоре и крахе, что я не могу не думать, насколько мудро поступила наша девочка, взяв на себя смелость положить конец этой двусмысленной ситуации. Она, не сомневаюсь, вернулась к своей семье и как разумная девушка, а я всегда ее таковой считала, дала согласие на брак, который ее родственники полагают достойным. Если ее жених – действительно тот провинциальный недотепа, мне жаль, но будь уверен: мисс Фэрбенк сделает из него человека, если захочет. О ней, по крайней мере, позаботятся. Мандевиль получил свой ответ, хотя я согласна: пара ласковых слов от тебя ему тоже не повредит; сплетни задушены в зародыше, а ты, Джордж, избавлен от очень неловкого положения. Ты когда-нибудь думал о том, что может чувствовать твоя деревенская мышка по поводу твоих ночных рыцарских подвигов по спасению неизвестных мамзелей на Парламент-сквер? Как мы можем быть уверены в том, что какие-то отголоски этого происшествия не дошли до провинции? Может, в этом-то и причина твоих неудач в Суссексе? Поверь, Джордж, ты должен быть благодарен мисс Фэрбенк за ее здравомыслие, и мне жаль, что поначалу я устроила такой скандал. Вижу, мне ничего не остается, как взять к себе младшую дочку Джейн (Господи, у нее какое-то ужасное имя… а, Клоринда!) и научить ее играть в пикет и обучить моим дурным привычкам. Ее мать давно уже добивается этого, да и девочка уж настолько бесцветна, что мне и впрямь надо немного заняться ею. Нисколько не сомневаюсь, что Джейн добивалась именно этого, она всегда была умелой интриганкой.

Герцогиня говорила это почти одобрительно, что взбесило Мэйнверинга.

– Как я понял, вы полагаете, что тете Бересфорд и Мандевилю удалось напугать мисс Фэрбенк уж не знаю каким там скандалом настолько, что она сбежала из-под вашей опеки и согласилась на брак, который, как мы знаем, ей ненавистен. И все это должно, по-вашему, служить нам предметом радости. Мэм, никогда еще вы настолько не выводили меня из терпения. Что касается тети Бересфорд, то пусть она мне только попадется…

Он выразительно замолк, а бабушка весело продолжила:

– Попадется, не сомневайся; потому что если это не ее экипаж громыхает сейчас по площади, то я совсем уже ни на что не гожусь. Она будет здесь, как только выпытает у горничной про мои дела все, что сможет. Так что поспеши, Джордж, и расскажи, что там опять за препятствия в Суссексе. Что, свадьба опять отложена?

– Отложена, мэм? Если бы только это! Нет! Мне никогда в жизни не наносили такого оскорбления! Девчонка сбежала, исчезла, испарилась, и все якобы из-за того, что боится меня! Да я и предложение-то делал лишь по доброте своей! Я… У меня нет слов, мадам. Они пытались скрыть это от меня. Эта ее вульгарная сладкоречивая тетя поначалу заговаривала мне зубы: мол, нервы, предсвадебная лихорадка, не выходит из своей комнаты, дядя в отъезде… ну и все в таком духе. Ей почти удалось меня одурачить, но из них и конспираторы-то никакие: входит слуга и докладывает, что лошади мисс и мистера Эдмунда найдены у таверны в Петсворте. Тут-то все и выплыло – она исчезла вместе с тем кузеном, про которого я говорил, а дядя погнался за ними. Да весь город будет надо мной смеяться!