Сборник "Пендергаст". Компиляция. Книги 1-18"

Престон Дуглас

Откуда-то из-за угла с толстенной пачкой бумаг в руках неожиданно возник Нойс. Сержант жевал резинку, а его постоянно влажные губы были полуоткрыты, обнажая коричневатые зубы.

— А, это ты, — произнес он, бросил бумаги на стол, уселся в свое удобное кресло и склонился к аппарату внутренней связи.

— Он здесь, — сказал Нойс в микрофон.

О'Шонесси уселся и принялся наблюдать за Нойсом. Парень постоянно употреблял пахнущую фиалкой жевательную резинку, которую так обожают пожилые вдовы и алкоголики. Приемная капитана просто провоняла фиалкой.

Минут через десять

в дверях появился Кастер. Подтянув брюки и одернув рубашку, он мотнул головой в сторону О'Шонесси, давая знак проходить в кабинет.

Сержант последовал приглашению. Капитан тяжело опустился в кресло и бросил на О'Шонесси взгляд, который должен был считаться суровым, а на самом деле был просто злобным.

— О чем ты думаешь, О'Шонесси? — Кастер покачал головой, и его обвислые щеки заколыхались из стороны в сторону, как у собаки породы бигль. — И каким местом ты думаешь, во имя Спасителя нашего Иисуса Христа, спрашиваю я тебя?

О'Шонесси промолчал.

— Гони мне доклад экспертов.

— Нет.

— Как прикажешь тебя понимать?

— Доклада у меня нет. Я передал его специальному агенту Пендергасту.

Капитан целую минуту молча пожирал сержанта взглядом.

— Ты отдал доклад этому уроду?

— Так точно, сэр.

— Могу я спросить, почему?

О'Шонесси ответил не сразу. Ему меньше всего хотелось, чтобы его отстранили от дела. Сержанту нравилось работать с Пендергастом. Очень нравилось. Впервые за много лет он по ночам лежал, вперясь в потолок и размышляя о том, как лучше решить эту головоломку. Однако задницу этому идиоту он целовать не станет. Придется ломать комедию.

— Об этом меня попросил Пендергаст. Ему нужна была информация для проведения расследования. Вы сами приказали мне помогать ему, и я это делаю.

Щеки капитана снова задрожали.

— Мне казалось, О'Шонесси, что я ясно дал тебе понять — ты должен был не помогать ему, а делать вид, что помогаешь.

О'Шонесси попытался изобразить удивление.

— Боюсь, что я не совсем вас понимаю, сэр.

Капитан с ревом вскочил с кресла.

— Ты отлично, дьявол тебя побери, понимаешь, о чем я говорю!

Теперь О'Шонесси пришлось разыграть недоумение.

— Никак нет, сэр. Не понимаю.

Щеки капитана от ярости пришли в неистовое движение.

— О'Шонесси, ты маленький грязный… — Кастер замолчал и сглотнул, пытаясь унять свои эмоции. Над его жирной верхней губой выступили капельки пота. — Я отправляю тебя в административный отпуск.

Проклятие!

— На каком основании, сэр?

— Не прикидывайся идиотом. Ты прекрасно знаешь, на каком. Отказ повиноваться прямым приказам. Левая работа на агента ФБР, подрыв авторитета полиции. Об участии в раскопках на Дойерс-стрит я даже не говорю.

О'Шонесси прекрасно знал, что открытие на Дойерс-стрит явилось для Кастера манной небесной. Находка старых костей временно облегчила положение мэра, и тот в знак благодарности поставил Кастера во главе расследования.

— В работе по связи со специальным агентом Пендергастом я, сэр, строго следовал установленному порядку.

— Ни черта ты не следовал! Ты держал меня в полном неведении, несмотря на твои дурацкие

рапорты. Ты, клянусь потрохами нашего Спасителя Иисуса Христа, прекрасно знал, что я не стану читать твою писанину. Ты получил доклад в обход меня. Я, О'Шонесси, открыл для тебя здесь самые широкие возможности, а ты в знак благодарности окунул меня в дерьмо.

— Я направлю жалобу в профсоюз, сэр. И кроме того, должен официально заявить, что я католик и непристойное упоминание имени нашего Спасителя глубоко меня оскорбило.

От изумления у капитана отвисла челюсть. О'Шонесси понял, что Кастер вот-вот окончательно потеряет контроль над собой.

Однако этого не случилось. Кастер хрюкнул, сжал и разжал кулаки и пропищал:

— Валяй, обращайся в свой союз, и мы посмотрим, что из этого выйдет. И перехристосить меня, лицемерный мерзавец, тебе тоже не удастся! Я сам регулярно хожу в церковь. А теперь выкладывай свой значок и пушку и отправляйся в свое логово варить картошку с капустой. Ты находишься в административном отпуске до тех пор, пока не будут получены результаты расследования отдела внутренней безопасности. Еще одного расследования. А на слушании твоей жалобы в союзе я потребую, чтобы тебя вышибли из полиции. Полагаю, что с учетом твоего прошлого доказать необходимость подобного шага будет несложно.

О'Шонесси понимал, что это не пустая угроза. Он снял с пояса револьвер, достал значок и положил их на стол.

— Это все, сэр? — как можно более холодно спросил сержант и получил некоторое удовлетворение, увидев, что лицо капитана снова налилось яростью.

— Ты спрашиваешь, все ли это? Тебе что, мало? Советую тебе, О'Шонесси, начинать готовить резюме для поступления на новую работу. Да, кстати, я знаю, что «Макдональдс» в Южном Бронксе подыскивает охранника для работы в ночную смену. Думаю, для тебя это будет в самый раз.

* * *

Когда О'Шонесси уходил, он заметил, что Нойс провожает его полным злорадного удовлетворения взглядом.

Когда О'Шонесси вышел из дверей участка, его ослепил яркий солнечный свет, и он остановился на ступенях. Сколько раз он спускался по этим ступеням, отправляясь в очередное бессмысленное патрулирование, или поднимался по ним, чтобы заняться столь же бессмысленной переборкой ненужных бумаг. О'Шонесси вдруг с удивлением обнаружил, что испытывает сожаление, несмотря то что вот уже много лет культивировал в себе чувство безразличия ко всему, что связано с работой. Пендергасту теперь придется вести дело без него. О'Шонесси вздохнул, пожал плечами и стал спускаться по ступеням. Его карьере пришел конец, и скорбеть по этому поводу он не намерен.

Сержант очень удивился, увидев у тротуара знакомый «роллс-ройс». Невидимая фигура на заднем сиденье распахнула дверцу, и О'Шонесси, подойдя к автомобилю, сунул голову внутрь.

Пендергаст откинулся на кожаную подушку и спросил:

— По поводу доклада?

— Да. И дело еще сильнее усугубила моя ошибка пятилетней давности.

— Чрезвычайно неприятно. Прошу вас извинить меня за ту роль, которую я сыграл в этом столь печальном для вас деле. Однако, пожалуйста, садитесь. У нас мало времени.