Сборник: стихи и письма
Шрифт:
Орешинки твои ласкают плечи,
Приветно небо меж ветвей горит.
Вот парк с подстриженными деревами,
Разваливающийся павильон…
Беспечно бьет узорными крылами
Смеющийся и легкий летний сон.
<3>
ДЕНЬ
О, Ночь! В твоем небе и в твоем свете – Любимая!
Под взором печали
Истекает закатом день,
Пораженный весенней хмарой,
Он медлит спуститься в тень.
Что медлишь? – исчезни! Сладко
Погибнуть в омут времен:
За притином таится загадка:
Ночь, томление, сон.
Опрокидывая безбольно тени,
Розовое солнце! – ты ль –
Бросаешь связки мгновений
В свою золотистую пыль!
Весна, заключенная в выси,
В стеклянном, желтом гробу,
Не знает, отверстую с высей,
Судьбы молчаливой трубу, -
Что ведет по прорезям мрака
И голос мне подает, -
Чьей рукой засинела Итака
Пред царем Одиссеем за гранями вод!
И встретила с ясной улыбкой,
И сверкает, темнеет мне.
Плещет золотою рыбкой
В весеннем ручье.
<4>
PRO DOMO MEA
Рука поднимется губительная
С ее блестящим топором
И овладеет ночь томительная
Моим болезненным стихом.
Как поле затопляет рисовое
Вода, плодотворя посев,
Поэт молчит, строфу дописывая,
Обожествляя свой напев,
Но я смеюсь, свой труд оканчивая,
Встречая новую зарю: -
Мне радостна судьба обманчивая
Туманского и Деларю.
<5>
ПОСЛАНИЕ К ДРУГУ СТИХОТВОРЦУ
Н. Н. Асееву
Тебе целителем да будет
Мой голос от иных отрав!
Ах, сердце вечно не забудет
Анафорических забав,
Эмблематических скитаний
Апострофический возглас!
– Все предугадано заране
На каждый миг, на каждый час, -
И нам неверную дорогу
Рок сокрыватель указал:
Гиперболической тревогу
Не раз наш разум называл,
Горите, зорь таких пожары,
В жизнь, обездолившую нас!
Но наш напев еще не старый
И с ним, и в нем – аврор атлас.
Отвергнем хилого невежду,
Высокозвонных болтунов,
Зане нам ясную надежду
Подать однажды был готов…
Ты знаешь кто! – чье гостья имя,
И в чей суровый сон кудрей
Влеком я розами моими
От хитрых кознодеев дней; -
Но в бедной буре, в алчном горе
И ей весь мир – один призрак,
Далеко уходящий в море,
Из «Снежной Маски» полумрак.
Но,
Искусства радуги, - нам петь
Родному, золотому миру
И в тяжкий сумрак улететь, -
И пусть «нутра» глашатай – ворон –
Кричит, что мир наш – в два шага:
Анаколуф и оксюморон
Тогда воздвигнем на врага.
<6>
К ПОРТРЕТУ Ф. И. ТЮТЧЕВА
Горделивый и свободный
Чудно пьянствует поэт!
Вы, древле пламенные мифы
Души светили горний снег!
На склоне италийских нег,
Каких не ведали калифы,
Возрос и в ясный прянул день
Такой напев высокопарный!
В небес громаде лучезарной
Ты, дням ревнующая тень,
Ширяясь и над нами нынче
В лучах стареющих зениц –
И под оплотами границ
Как искусительный да Винчи; -
Подъяв неведомый венец,
Ты бросила в истомы света:
Непокоренного поэта
Неизгладимый образец.
<7>
По воздушному тротуару
Ниспускается бегучий лимузин,
Пригибаясь в жизненную амбру,
Расточая свои триста тысяч сил.
Радуги возносятся, как дуги,
Круги их – как барабаны динамо,
Плуги кругов – пронзая, легки;
Ввысь опрокинута воздушная яма.
И сие богоприобретенное пространство –
Могила призраков и мечт,
Мертвого корсара долгожданство
И неуловимый метр. –
Кругом кружит любовное веселье
(У меня нет времени все описать!),
Гиперболы, эллипсы – взвивают кольца,
Над которыми летучая рать.
Протянуты в дикую бесконечность
Безвоздушные, не–сущие пути:
Их млечность, точность, извивность, глыбность
Приглашают пить нашу песню и идти
<8>
В АЛЬБОМЕ
Не вам ли лучше, чем кому другому,
Я рассказать могу все тайны мира!
Но не угодно ли принять вам брому
И быть мишенью золотого тира!...
Придем ли мы к решению какому
У литер серебреных эльзевира –
Бросайте в печку книги! томик к тому,
Ведь в комнате у вас ужасно сыро.
Но что за чушь написана в катрэнах <так> ?
Читали ли вы что-нибудь глупее?
Однако и на этих даже стенах
Рога прелестной бонны-Амалфеи
Но вот секрет мой: было бы страннее,
Когда бы в вас я не увидел феи.
27 ноября 1915