Сборник юмора из сетей
Шрифт:
Джон и Мери поужинали в ресторане. Расплачиваясь муж говорит официанту: - А вместо чаевых моя жена поможет вам убрать посуду.
Секонд ХЭНД
ЭТОТ РОМАН НАПИСАН ПОД ВПЕЧАТЛЕНИЕМ ОТ ПЕСНИ
РОМАНА НЕУМОЕВА, КОТОРАЯ ВЗЯТА ЭПИГРАФОМ
Убить жида
Чтобы купить пистолет
Убить жида
Чтобы ты был вооружен
Народ, у которого есть пистолет
практически непобедим
Народ, у которого есть пистолет
нельзя превратить в стада
Убить жида, убить жида
Убить жида
Что борется с богом, танцуя вальс
На лунной дороге, на льдистом отроге
Горит ледяная скрижаль
Да будет убийца в беспамятство мглы
невесомым огнем унесен
Кто борется с богом за звездным порогом
немыслимо богом спасен
Р. Неумоев
Неужели ты не понимаешь, что вся эта мерзость
существует только с одной-единственной целью
она должна быть уничтожена тобой.
А.Плюха
ВОТ
Я прихожу в гости, там всякое странной убийства и т.д. Я беру кошелек с чем-то непонятным и иду к выходу, оказывается, что все уже уходят, я провожаю одну из гостий хозяина, которая говорит мне, что хозяин умер, и кошелек надо похоронить. Мы идем к фонтану, заходим в воду по пояс (я сначала не хотел заходить, но Она сказала, что надо) и бросаем кошелек в воду, шепча какую-то странную молитву. Все это жутко похоже на крещение... Выходя из фонтана, мы видим человека, который тоже выходит из фонтана, хотя раньше его там не было. У него огромный рюкзак, и он просит нас его поднести к квартире умершего хозяина, так как это последняя память о нем. Я шучу, что в таком тяжелом мешке может быть только все зло мира, и человек говорит, что так оно и есть. Мы роняем мешок и плачем. Но потом видим, что из мешка бьет свет, и прямо на окна хозяина. Мы берем мешок и тащим его дальше, причем человек по дороге пропадает. Втащив мешок в подъезд, мы заходим в дворницкую, где дворничиха говорит нам, что хозяин выехал из этого дома, оставив в качестве платы тот самый кошелек, который мы бросили в бассейн. Гостья хозяина случайно роняет кошелек в ведро с водой, и оказывается, что там сода.
Потом мы с хозяином катаемся на поездах метро снаружи, корча рожи пассажирам. На одной из станций мы попадаем в облаву милиции и нас вяжут, хозяин говорит, что это он заставил меня ехать снаружи, и его расстреливают прямо в метро у стены поезда. Умирая, он говорит, что это он сам вызвал милицию, и теперь воистину свободен. Я плачу и еду снаружи поезда, и сквозь слезы вижу внутри хозяина.
А ТЕПЕРЬ ЕГО РАССУСОЛИВАНИЕ:
Изящен лес в хорошую погоду. Надрывные стуки дятлов, упоительные вопли глухарей и синиц, задумчивые звукоизлияния выпи - что может быть кайфовей? Разве что только пустынная улица с грязной лужей, разбитыми окнами и запахом чего то чрезвычайно неприятного. Ибо только там можно быть стопроцентно уверенным, что ты один, и никто не спугнет неторопливый ход мыслей. Они будут тихо течь вымывая из мозга страхи и предрассудки. И наполняя его новыми идеями, еще более бредовыми, чем были раньше. Там никто не говорит о престиже, здравом смысле, приличии, нормах поведения и прочей жизни. Это свобода. Свобода...
Так и я в один из _х_о_р_о_ш_и_х_ дней совершенно от нечего делать шлялся по одному из величайших городов нашей с вами Родины. Уныло было на моей душе, друзья все были заняты, читать было нечего и я сидел на лавочке в тени зеленого дерева входящего в парк. Сидел и думал, что еще совсем недавно я переползал Калининский проспект, громко каялся во всех своих грехах в овощном магазине, поджигал библиотеку, спускал сливы в унитаз... Спускали ли вы сливы в унитаз? Скорее всего нет... А ведь это так шикарно: сначала темно синие, желтые, красные и зеленые сливы просто лежат в унитазе. Ослепительно белом. И вы, держась рукой за ручку спуска воды, понимаете какая громадная сила сосредоточена в ваших руках. На секунду вам даже становится жалко этого натюрморта, но, отринув эмоции, вы, холодно и расчетливо, высвобождаете бушующие потоки воды. Обезумевшая, опьяненная предоставившейся ей свободой водная стихия с грозным клекотом несется по трубам. И с триумфальным фырканьем вырывается на снежно-белую арену унитаза. Дальнейшее очень похоже на одну из картин Брюллова или же на ворвавшихся в Нью-Йорк татаро-монгол во главе с великим Тамерланом. Перепуганные сливы начинают с шумом носиться по свободному пространству, совершая невообразимые финты и подскоки, как будто пытаются спастись от невидимого противника. Но через некоторое время в них просыпается гордость и отвага перед лицом неизведанного. И они решают, что лучше утопиться, чем быть погребенными толщей вод. И прыгают вниз. Вода несется им в след. Когда все затихает, на дне унитаза остается лежать несколько слив, слишком толстых, чтобы быть смытыми. Их вы брезгливо спихиваете в сток указательным, да-да, именно указательным, и не каким иным, пальцем. И с чувством выполненного долга идете завтракать. И в конце концов пришла мне в голову одна чрезвычайно идиотская мысль: позвонить в дверь первой попавшейся квартиры, на вопрос "Кто там?" чистосердечно признаться "Лифт!". Думать о последствиях этой идеи было в лом и я пошел претворять ее в жизнь. Первый попавшийся мне на глаза дом был четырехэтажен, и решил что это знак свыше. Как молния ворвался я в первый подъезд, тушканом вспрыгнул на четвертый этаж и позвонил в дверь с цифрой IV или что около того. Громко кашлянув в кулак "Бойтесь! Я приперся!" я позвонил в дверь. Она уж было распахнулась, но цепочка хорошо знала свое дело и ловко поставила одну из створок на место. Из образовавшейся таким образом щели на меня
– Вам кого?
– воспросили они меня.
– Лифт!!!!
– горделиво ответил я.
– А... это вы... Проходите, - ответили узрюли и откинули цепочку.
– Ммммда...
– задумчиво сказал я, входя, так как не был готов к такой реакции.
В прихожей было темно и запаутиненно. Честно говоря, разглядывать интерьеры у меня не было времени, ибо открывший дверь схватил меня желтыми хрящастыми пальцами за рукав куртки. Я был одет в куртку песочного цвета с пришпандоренным к левому рукаву колокольчиком, который в былые времена стоил 10 копеек, а теперь 11 рублей, и потащил по пыльному узловатому коридору. Звон моего скромного украшения в _э_т_о_м_ месте показался мне просто оглушительным, и я сжал его в кулаке другой руки, забыв, что меня за нее тянут к некой таинственной цели. Провожатый дернулся вслед за рукой и зацепился ногой за плинтус. Укоризненно посмотрев мне на ноги, он сказал: "Пришли. Вам направо, мне налево." Сказав это, он действительно ушел налево. Что оставалось делать мне, скромной звезде киберпанка, когда даже обладатели _т_а_к_и_х_ глаз уходят налево? Да, вы совершенно правы, я пошел направо. И через три, я их считал, шага уперся в дверь. Дернув ее на себя, и увидев, что она не открылась, а толкнул ее вперед - и получил оччень хорошую занозу прямо посреди ладони. В затхлом воздухе раздался тихий голос: "Эрцгэрцог! Вы же не дома! Постучали бы, что ли! Ведь приличный человек!"
Мое грустное сопение сопровождающее процесс вынимания занозы был Ему ответом. Но недолго я мычал. В гостях как-никак... Открыл дверь ногой и вошел. Посреди комнатушки, заставленной клетками и картинами, стоял низкоразмерный табурет с сидящим на нем человеком в потертом мундире.
Вот. Я сел на пол и начал заниматься своим любимым делом - наблюдать за организмами. Организм сидел на табуретке не шевелясь, потом так же не шевелясь упал на пол и пополз в моем направлении. Недоползя метра 0.3, он вскочил и сказал:
– Слушай, когда ты в последний раз переосмысливал свое отношение к балету?
– Х.З.! Года два назад...
А потом было лето. Я целыми днями смотрелся в зеркало, и улыбался сам себе. Очень хотелось обмотать шею шнуром, оттолкнуть ногами табурет и смешно перебирать в образовавшейся пустоте ногами. Но в то же время не хотелось вообще ничего. Я ходил по улицам, и в голове у меня жила шальная мысль о том, что сейчас не 93 год, а какой-то другой. Не может быть, что бы за почти две тысячи лет человечество ни разу не ошиблось. Это была моя любимая мысль, я кормил ее и всячески следил за ее уютом в моей голове. И когда она сдохла я стал убивать крыс. Я комкал их жирные тела, самозабвенно тискал их в потной руке и выжирал им глаза. Которые они выпучивали в надежде увидеть идущее спасение. Когда я выходил из поезда метро, мне навстречу ринулся человек, он кричал и бурно жестикулировал. Люди оказались совершенно безнадежны. Они ходили толпами, и БУРНО ЖЕСТИКУЛИРОВАЛИ. Они стояли на улицах и говорили между собой. Они ели. ЕЛИ. ЕЛИ. Они ели дохлых зверей. Они носили одежду из шкур дохлых зверей. Если пропадут дохлые звери, человечество вымрет от голода и холода. Человечество вымрет. Но лучше будет его убить. Симпатичный песик, бегавший по этажам, лежит на проезжей части в лужице своей темно красной жизни. Совести. Хитрости. Подлости. Судьбы. Смысла. Его смысл - это лежать. Люди не умеют радоваться, они разучились веселиться. Мало кто может понять весь смысл кувыркания в снегу. Поэтому снег убирают, оставляют кругом асфальт. Серый и черный. На котором лежат собаки. Кошки. Крысы. Эти люди - это не настоящие люди. Они продались здравому. Нездравому. Это не важно, но смыслу. Люди сознательно не хотят быть лучше. Они боятся упасть. Они делают из себя говно. Летов прав: "Ну почему они не ангелы!!!???" Ангел, это что то чистое, Нет, даже не чистое. А просто настоящее. Настоящее. Наст.
Наст - это то, что образуется сверху замерзшего снега. Он тоненький и хрупкий. Он хрустит под ногами. Хотя как можно описать настоящее ненастоящими словами. буквами. знаками. Все это не искренне. Люди никогда не будут говорить, рисовать, писать и прочая правду - они боятся, что их осмеют. Люди боятся смеха. Так им и надо. Все. Теплая кровь на нижней губе.
СТОРОЖ
...Про главное теперь - кооператив гаражный тот любил его, вернее, любил гордиться сторожем своим, как будто бы диковинкой в зверинце.
Еще бы - математик, кандидат наук, а колет лед, худой, носатый - ну прямо доходяга-декабрист!
Но видели мы с Колей-сапогом, как этими паучьими руками троих он заломал и повязал (они на всех стоянках промышляли) - почище самурайского кино - с такой уж сверхъестественной ухваткой (а лет ему уже за пятьдесят!), что мы...
Да вот еще: всегда собаки вокруг него... а мяса он не ел - морковку, знаете, капусту, брюкву и голодал неделями. Да нет, не бедствовал - он пиво выставлял всегда, когда "Зенит"... А это - ящик! Да не один! Опять же в голубой "семерочке" по дождику и снегу не ездят оборванцы вроде нас...