Счастье в 50. Драмы больше нет
Шрифт:
“Господи, неужели это правда? Неужели он способен на такое? Бросить собственного ребенка? Бросить ее, когда она только что родила?” – думаю в ожидании ответа.
Трубку берут после долгих длинных гудков. Сначала слышу прерывистые, захлебывающиеся рыдания.
– Мария? – хриплю, будто бежала не несколько метров, а целые километры.
– Он… он сказал… что мы ему не нужны! – всхлипывает женщина.
В её голосе – вся боль мира, вся горечь преданной женщины.
“Боже, она же совсем
– Дышите, Мария. Глубоко. Где вы сейчас? – задавая вопрос, сжимаю телефон так, что пластик хрустит под пальцами.
– В роддоме… Он даже не приехал… Сказал, что это не его ребёнок… что я…
Голос Марии срывается в истерике. Слышу, как на другом конце связи кто-то пытается её успокоить.
Закрываю глаза на секунду, чувствуя, как волна ярости накатывает на меня, порождая мысль: “Денис, как ты мог? Как ты мог бросить её одну в такой момент?”
– Мария, послушайте меня. Синдром Дауна – это не конец. Такие дети – особенные, солнечные. Они умеют любить, как никто другой, – стараюсь говорить мягко, но внутри всё кипит.
– Но он сказал… что это дебил!
Мария кричит. Её крик “режет” меня, и я отдергиваю телефон на секунду.
– Он в шоке. Он не понимает, что говорит, – говорю, кусая губу, чувствуя, как гнев клокочет во мне.
– Мне всё равно! Я не буду одна… Я не справлюсь!
– Мария, подождите, – вскрикиваю.
Но… В трубке раздаются сначала короткие гудки, а после оглушительное молчание.
“Чёрт!” – ругаясь, бью кулаком по подлокотнику так сильно, что водитель вздрагивает и бросает на меня испуганный взгляд.
– Извините.., – бормочу расстроенно.
Мужчина оставляет мои слова без комментария, только молча понимающе кивает.
До перинатального центра Катерина быстро.
В холл врываюсь, едва не сбивая медсестру с ног. Глазами “пробегаю” по коридору, выискивая знакомый силуэт. И вот – вижу её…
Мария стоит у выхода, сжимая в дрожащих руках сумку. На её лице – маска отчаяния: заплаканные глаза, размазанная тушь, губы, искусанные до крови.
– Мария! – мой голос звучит резко, почти как выстрел.
Она вздрагивает и оборачивается. В её глазах – пустота, будто внутри уже ничего не осталось.
– Ты зачем приехала? – хрипло шёпчет женщина, словно она кричала всю ночь. – Всё уже решено.
Подхожу ближе, замечаю, что ёе руки судорожно до белых костяшек сжимают ручку сумки.
Мария выглядит потерянной, как ребёнок, которого бросили в тёмном лесу.
– Что значит “решено”? – спрашиваю, хотя уже и сама догадываюсь по её виду.
В моем животе резко дёргается малышка, будто чувствуя мой
Мария отводит взгляд. Её пальцы нервно теребят край норковой шубки.
– Я... написала отказ…
Слова женщины падают, как камни.
– Он... он мне не нужен. Как и я Денису.
В голосе Марии слышу странный, потому что неестественный для меня, микс смесь боли и облегчения.
Понимаю: она уже приняла решение, смирилась с ним, но где-то глубоко внутри всё ещё боится, – вижу это по дрожи в уголках губ.
– Мария, послушайте.., – протягиваю руку, но она резко отстраняется.
– Нет! – голос женщины срывается.
Её крик гулким эхом разносится по коридору.
– Ты не понимаешь! Он...он назвал ЕГО уродом! Сказал, что лучше бы я сделала аборт!
По лицу Марии текут слёзы. Она даже не пытается их вытереть.
Делаю шаг вперёд, осторожно, как к раненому зверю.
– Денис не в себе. Но ребёнок... он ни в чём не виноват.
Мария резко смеётся – горько, почти истерично.
– А я виновата, что родился таким… ЭТИМ…
Женщина спотыкается, потому что боится произнести диагноз.
– Я должна теперь одна... с этим... Дауном, – её голос дрожит и срывается.
Вижу, как она внутренне сжимается, как будто пытается защититься от всего мира.
Плечи Марии напряжены, дыхание частое, неровное.
Она мне напоминает человека, стоящего на краю пропасти.
– Ты не одна, – произношу твёрдо и уверенно. – Я помогу. Мы справимся. Вдвоём…
Но… Мария качает головой, отступая к выходу.
– Нет. Всё кончено, – её голос звучит странно отрешённо. – Я не мать. Я не смогу.
И прежде чем я успеваю что-то сказать, она резко разворачивается и почти бежит к двери.
Вижу, как её плечи вздрагивают от рыданий, но она не останавливается...
“Боже, даже не попрощалась с ним…” - эта мысль обжигает меня больнее всего.
Остаюсь стоять посреди коридора, чувствуя, как по моим щекам текут слёзы. От душевной боли груди – ледяная пустота. Но…
Где-то глубоко внутри меня уже зреет решение...
Глава 44
Пытаясь найти выход, набираю номер Карповича. Хотя чутье мне подсказывает, что делаю это зря.
Пальцы дрожат. В груди - тяжелый камень, а в голове - навязчивый голос: “Не звони, это бесполезно”. Но… Я все равно нажимаю “вызов”.
Один гудок. Два. Пять.
“Он специально заставляет ждать”, – думаю, чувствуя, как ногти впиваются в ладонь.
– Рад, что позвонила. Ну, что все же приняла решение? – без приветствия снисходительно говорит Денис.
Его голос звучит так, будто он уже предвкушает победу.