Счастлив по собственному желанию
Шрифт:
Уговорить ее на эту экзекуцию было непросто, ведь этого она боялась больше всего на свете. Но другого выхода у меня не было. Никакие доводы в таких случаях неуместны, и я просто попросил поверить мне на слово. Я видел, как она колебалась. Она взвешивала свой страх и необходимость отдаться ему. Последнее пугало ее, как может напугать пропасть, внезапно разверзнувшаяся под ногами. На другой чаше ее весов была полная тревог и ограничений жизнь, ведь страх перед разрывом аорты лишил эту женщину всего: способности свободно передвигаться, отдыхать, даже сексуальные отношения были теперь невозможны. Она постоянно измеряла свое артериальное давление, пугаясь любого, даже весьма незначительного, повышения.
Мне оставалось только убедить ее в том, что лезвие,
Когда весь этот подготовительный этап был пройден, я спросил у нее: "Ну как? Рискнем? Можно еще отыграть обратно".– "Нет, рискнем", - ответила она, и мы рискнули. Она взяла меня за руку, а я стал описывать весь тот ужас, который вот уже несколько лет не давал ей покоя. Она представляла, а я описывал... Я использовал те слова и те образы, которыми она сама пользовалась в своем рассказе. И скоро результат был достигнут.
<Хороший психотерапевт должен рисковать своей жизнью и репутацией, если хочет достигнуть чего-нибудь стоящего.– Фредерик Пёрлз>
Когда стенка аорты "стала" пульсировать и трещать по всем швам, она свернулась в комочек и зажмурилась. "Сейчас", - едва выдавила она из себя и сжала мою руку крепко-крепко. "Аорта разрывается, и теплая алая кровь разливается по брюшной полости", - закончил я свой "ужастик" и замолчал. Моя подопечная обмякла и затихла, словно бы умерла. Складки на ее лице разгладились, возникла пауза, которую я не решался прервать. Из ее закрытых глаз потекли слезы, много слез. Я прикоснулся к ее плечу: "Молодцом, все хорошо, все кончилось". Она открыла свои замечательные, небесного цвета глаза и, улыбнувшись, возразила: "Нет, началось. Мне кажется, я теперь смогу полюбить". В тот момент, когда этот сосуд, эта воображаемая аневризма, этот пузырь с кровью лопнул, точнее, когда она разрешила ему лопнуть, то почувствовала странное душевное облегчение, она словно бы беса из себя выгнала. Она вновь ощутила себя свободной.
Ей было уже за сорок, и последнее десятилетие она провела без любви и даже без надежды на это чувство. В своем подсознании она словно бы подменила надежду полюбить на надежду умереть от разрыва аорты. Теперь, когда для ее подсознания с разрывом аорты все было кончено и оно наконец насытило свою жажду крови, открылось то, что было прежде подавлено. Смерть состоялась и этим открыла дверь любви. Разумеется, аорта не лопнула и, видимо, даже не "догадывалась", что с ней могло такое случиться. Она ведь даже не была поражена болезнью! От тяжелого недуга страдала душа, психика моей пациентки, а чтобы не выносить истинную проблему на обозрение, она прикрывалась мнимой опасностью - возможным разрывом аорты. После того как оковы пали, открылась возможность обрести утраченное.
В тридцать с небольшим моя пациентка развелась с мужем. Через несколько лет она полюбила мужчину, который был значительно моложе ее. Отношения их были непростыми, а поскольку она вдобавок ко всему была его начальницей, ей долго приходилось скрывать свои чувства. Даже когда они встречались, она не позволяла своим чувствам полностью проявлять себя. Она изо всех сил делала вид, что для нее это просто очередное развлечение, ничего, впрочем, не значащее. Фактически она подавила свое желание любить, не разрешила любви проявить себя. После долгих и мучительных размолвок моя пациентка рассталась со своим возлюбленным и уже тогда почувствовала какой-то "ком" в животе. Кроме того, из-за постоянных стрессов у нее стало скакать артериальное давление. Она не на шутку этим обеспокоилась. Давление поднималось
<Пока бедствия кажутся нам неотвратимыми, мы смиренно претерпеваем их, но при первой же мысли, что их можно избежать, они делаются совершенно невыносимыми.– Алексис де Торквиль>
Изучая между делом медицинскую литературу, она наткнулась на статью, в которой рассказывалось о таком редком заболевании, как аневризма аорты. Недолго думая, моя подопечная сопоставила свои ощущения и симптомы, описанные в этой публикации, после чего однозначно поставила себе диагноз. Она стала специально обследоваться, но ее признали "совершенно здоровой". Когда же она высказала врачу мысль о том, что, возможно, у нее аневризма аорты, - тот рассмеялся, сказав, что она "безумная фантазерка" и что, мол, "нечего ерунду городить, вы совершенно здоровы" (это дословно). Могла ли она поверить его "совершенно здоровы", если каждую неделю ее донимали гипертонические кризы? Нет, конечно. Это как в истории про мальчика, который пас овец, а их затем съели волки. Если при ее гипертонии врач сказал, что она совершенно здорова, то он с тем же успехом мог ошибиться и относительно аневризмы. Ведь так? Поэтому уверенность в том, что у нее аневризма аорты, осталась, но рассказывать об этом кому-то еще она теперь не рисковала.
Она знала, что "разрыв" аорты может быть вызван высоким давлением, поэтому она боялась своих гипертонических кризов, как огня. Отчего они стали появляться все чаще и чаще. И вот какая штука, на фоне нашей психотерапии, ее давление фактически нормализовалось, а гипертонические кризы исчезли вовсе. И тут-то в ней возопила тревога. Она подсознательно испугалась, что ее аорта никогда не лопнет! Не понимая этого, она долгое время стремилась умереть, к чему, надо сказать, стремится всякий, кто разуверился в любви. Но вот сошла на нет гипертония, а значит, смерть откладывается. И подавленная потребность в любви подняла голову. Именно она, эта потребность, и ничто другое, заставила мою подопечную ощутить остроту лезвия, на котором она оказалась после разрыва с ее последним возлюбленным. Именно потребность любви заставила ее балансировать между смертью и любовью, помогла ей решиться на тот отчаянный шаг, который она сделала вместе со мной.
Только спрыгнув с этого лезвия, только пережив этот самый сильный страх в своей жизни, только решившись на это самоубийство (а то, что мы проделали, фактически было равносильно самоубийству), она получила возможность осознать свое истинное желание. Сделав этот решающий шаг, она вдруг поняла, что может и хочет любить, что жизнь не кончилась, а, напротив, только начинается.
Конечно, каждый из нас мечтает о взаимной любви, это естественно. Но любовь, даже без взаимности - это уже подарок, большой подарок. Задумайтесь, если ваши чувства не разделяют, это ведь не лишает вас возможности любить самому. А любовь дает жизнь любящему, поскольку любовь - это энергия жизни. Без любви нет жизни, жизнь есть любовь. Любовь придает жизни смысл и вселяет в нас надежду на будущее.
<Вдвоем быть лучше, чем одному, ибо если упадут - друг друга поднимут; но горе, если один упадет, а чтобы поднять его - нет другого, да и если двое лежат - тепло им; одному же как согреться?– Экклезиаст>
У моей подопечной не было больше не только кома в животе, у нее и на душе теперь не было кома. Ее душа избавилась от бремени, и через полтора года я был приглашен на свадьбу. Вот так бывает. Сейчас она счастлива, занимается своим маленьким внуком и любит своего мужа больше, чем прежних, всех вместе взятых. Таковы результаты ее прыжка с лезвия бритвы, а ведь она могла бы провести на нем еще тысячу лет, тысячу лет плача. Она решилась принять вызов судьбы, последовать тому, что сама для себя сделала неизбежным. Она прошла, как я уже сказал, через огонь, воду и медные трубы, и теперь ее желания были при ней. Они не томятся больше на задворках ее подсознания, а живут и дают возможность жить моей бывшей пациентке.