Счастливчик
Шрифт:
Почти сразу Инна поняла, что ее поведение должно подразделяться на жизнь дома, где все просто и понятно, и выход в свет. В кружке барышень она казалась тихой и задумчивой, лишь изредка не сдерживалась и резко отвечала на явные глупости трещащих, как сороки, благородных девиц, вызывая недоумение окружающих.
Очень быстро Инес подружилась с веселой Натали и решительной Верой. Обе были великими княжнами и родственницами - Вера, старшая дочь государя Федора Николаевича, приходилась Инне двоюродной сестрой, Наталья - сестрой троюродной. Вместе они составляли гармоничное трио – Натали смеялась и дерзила, несмотря на строгие взгляды государыни Софьи Александровны, Вера смело, по праву первой царевны, отстаивала свою точку зрения, а Инна молча поддерживала обеих кузин, предпочитала высказываться откровенно,
К сожалению Инес, родители не отправили ее учиться в институт благородных девиц, а она так мечтала, наслушавшись интересных рассказов братьев! Как все юные барышни никитинской крови, Инна получала домашнее образование. Подруга Вера оказалась наперсницей и в учебе. Инес подозревала, что их мелкие шалости далеки от тех, что устраивали гимназисты, но хоть так компенсировала скучную жизнь аристократки. Как-то кузина Натали рассказала, что в некоторых семьях вообще принято индивидуальное образование, после чего маленький великокняжеский класс из семи девочек показался Инне самым настоящим, приближенным к реальной жизни. Братья Володя и Андрей снисходительно выслушивали истории сестры о безобидных девчоночьих выходках, но вслух не смеялись и осторожно делились тем, что происходило в их гимназии.
С взрослением между старшими братьями и Инной не случилось разрыва. Владимир и Андрей очень любили хрупкую, но сильную духом сестру и были честны с ней. Инес рано поняла, что большинство девочек ее круга не имело никакого понятия о том, кто такие мальчишки. Не знали об их играх, о тайнах и мыслях. О не очень приличных шалостях. О книгах. О кодексе чести между друзьями. Романтичные барышни придумывали себе кого-то «идеального», оглядываясь на героев книг, делали выводы из короткого, дозволенного этикетом, общения на праздниках и балах, домысливая, фантазируя, выстраивая из незнакомых кавалеров мифических принцев, а потом вываливали ворох цветных и невозможных размышлений на подружек. Натали, у которой имелся собственный, родной и близкий брат Павел, звонко хохотала над наивными рассуждениями приятельниц. Инна отчужденно молчала. Противоборствовать всеобщей глупости у нее не было ни малейшего желания. Вера низко склонялась над шитьем, чутко прислушиваясь к обсуждению очередных сплетен о молодых джентльменах, поневоле подавалась «романтичному» настрою, поскольку братик у нее был маленький, а целый хор громких девичьих восторгов манил грезами о прекрасном.
“Прекрасными” в кружке тринадцатилетних аристократок считались юноши утонченного вида, с интересной бледностью на непроницаемом челе, обязательно с грустью во взгляде. Изъяснялись эти модные герои иносказательно-туманно, с намеком на дерзости, и все - из-за непонятости их талантливой души. Инне от подобных разговоров становилось одновременно смешно и грустно, ведь она отлично знала, с какой здоровой иронией относились к моде на «сплин» старшие братья. Неугомонный на выдумки Андрей, ради эксперимента и шутки, даже некоторое время изображал «таинственного героя» - завел себе массивный серебряный перстень со сфинксом, цитировал Байрона, загадочно прищуривая хитрые глаза, и рассуждал о скорбности бытия. Удачный образ снискал ему популярности, но вскоре шутнику надоело учить английские стихи, старательно строчить туманные фразы в «заветные альбомы» гимназисток и изображать скуку посреди веселья. Словно старый мундир, Андрей сбросил непонятную тоску и вернулся в привычный для себя образ балагура без всяческих загадок. Любить его от этого меньше не стали, барышням импонировали красивая наружность и веселый нрав юного князя.
Инес встречалась с «модными» молодыми людьми на детских балах и в театрах, и каждый раз ей хотелось вытворить с изображающими загадочность юношами что-нибудь непотребное – высыпать горсть жуков за пазуху или закинуть в рот дольку лимона. Своим подругам Инна решительно твердила, что нынешняя мода на романтичность и бледность - это позор для всего мужского, и выдумал ее какой-то особенно зловредный мужененавистник. Натали по обыкновению долго смеялась, но однажды заметила:
– Ты просто
Молодые князья Бахетовы вообще сильно интересовали кружок маленьких великосветских сплетниц. Приглушая голос, поминутно оглядываясь на двери, пока в комнате не было взрослых дам, самая “знающая” из девочек, черноглазая Кати, рассказывала истории про старшего из братьев - Бориса, высокого темноволосого красавца с решительным лицом. Он не был похож на романтичного героя, не изображал томность и скуку, напротив, шумно кутил, с удовольствием посещал все театральные премьеры, и – вы подумайте только! – не скрывал любовницы, какой-то модистки из мещанок, которую не стыдился брать с собой в рестораны и театры. И никаких следов отверженной любви к недоступной аристократке! Зато младший князь Бахетов полностью отвечал изощренным вкусам тринадцатилетних барышень. Инна слушала восхищенные вздохи и недоверчиво поглядывала на приятельниц. По их словам, Иммануил был просто ангелом, которого непонятно по каким причинам отправили на грешную землю. Видимо, для того, чтобы он вдоволь настрадался и проникся людскими грехами. Из шепота Кати можно было разобрать, что невыносимой красоты юноша с трудом избежал «какого-то скандала с дамским костюмом, который якобы желал надеть на маскарад», что пел проникновенные романсы с такими чувствами, что у всех «мурашки по спине, а некоторые и сознания лишались». А еще на некой конной прогулке сопровождали его таинственные кавалеры из посольства… А еще… А еще… На самом патетическом моменте обязательно появлялась англичанка. Инна незаметно трясла косами, пытаясь выбить из головы глупые россказни, и замечала странно улыбающуюся Натали. Ни разу великая княжна, известная шутливыми репликами, ни сделала ни одного замечания в своем стиле о младшем князе Бахетове, с которым была дружна.
Инес князьями Бахетовыми поневоле заинтересовалась и как-то спросила о них старших братьев. Владимир и Андрей переглянулись.
– Меньше бы ты думала на эту тему, Инес, - выговорил Володя с той же странной улыбкой, что видела Инна на лице Натали.
Братья умело выпытали из Инны все фантазии, которые витали в юных девичьих головах. Андрей смеялся, Володя пристально рассматривал слегка смущенную сестру.
– Князь Борис Бахетов достойный человек, Инес, - наконец, ответил Владимир. – Не из ваших… таинственных и загадочных. А что до модистки… У многих холостых молодых людей есть девушки на содержании.
Инна молча кивнула. Да, она знала. И была благодарна брату за то, что он сказал «холостых», ибо подозревала, что и в семейной жизни многих мужчин случались неоднозначные знакомства.
Она так и не получила никакой информации о младшем Бахетове. Братья пытались что-то сформулировать, но, видимо, все слова были не для озвучивания тринадцатилетней сестре. Наконец, Андрей устало выговорил:
– Вы ошибаетесь в оценке личности Иммануила. Он другой. Но это сложно объяснить. Просто не слушай своих подруг, Инес.
Именье Ай-Тодор в Крыму располагалось между Ливадией и Кореизом. Инна не представляла себе места прекраснее – стены величественного дворца увивали розы и глицинии, синее море манило теплой глубиной, парк радовал дивной зеленью. Здесь Инес пользовалась относительной свободой, часто ее сопровождала лишь дальняя родственница, отзывчивая и добрая, к тому же любящая гимнастику и оттого вполне годная и к долгим конным прогулкам, и к пешим путешествиям в горы, и к плаванию. Инна называла почтенную даму «мадам Аннет» и держалась с ней запросто.
В тот день Инна увлеклась прекрасными видами дальних вершин. Ей казалось, что вот-вот начнется подъем вверх, и тогда с легкой душой можно будет поворачивать обратно. А дорога все вилась, проторенная и удобная для прогулки, и легкий ветерок так приятно освежал лица. Лошади шли смирно, мадам Аннет увлекательно рассказывала о Париже…
Вдруг на дорожке, из-за густых зарослей, сопровождаемый треском сломанных веток, появился всадник на породистом гнедом жеребце. Мужчина был в феске и татарском национальном платье – тонкой рубахе с косым воротом и поверх нее – бархатной, шитой золотом безрукавке, в широких суконных шароварах, подпоясанных ярко-зеленым кушаком. Костюм сидел на изящной фигуре очень ладно, но с оттенком некой маскарадности, что сразу отметила наблюдательная Инна.