Счастливчик
Шрифт:
– Вот и свиделись, - проговорила, улыбаясь.
– Прости, матушка, - прошептал Иммануил, прикладываясь к ее ладоням.
Они не спеша шли по дорожке, потом завернули в боковую аллею. Князь говорил и не мог остановиться, словно изливал ядовитую желчь, накопленную за недолгое время – о своих ночных кошмарах и сомнениях, о чувстве вины, о раскаянии и гордыне, о сожалении и малодушном страхе за себя и тех, кого любил. Елена Александровна внимательно слушала, молчала, лишь перебирала тонкими пальцами маленькие янтарные четки.
– Присядем, Иммануил, - великая княгиня показала
Запинаясь, Иммануил внезапно начал рассказывать о страшной ночи. Елена Александровна спокойно выслушала все подробности убийства Еремея Заплатина.
– Вы с Павлом не могли поступить иначе, - тихо сказала, когда князь оцепенел, вдруг осознав, о чем только что поведал. – Всё сошлось на этом человеке. Бог знает, какие бы испытания еще ждали Россию и государеву семью, останься он жив. Вы и самого Еремея спасли от возможных дьявольских деяний, а ведь чрез страдания мучительной смерти души очищаются. Он теперь перед Небесным Престолом за вас молится.
Иммануил покидал обитель со спокойным сердцем и уверенностью в будущем. Великая княгиня в очередной раз помогла, поддержала своей всеобъемлющей любовью.
В особняке на Мойке Иммануил быстро собрал необходимые для отъезда в Крым вещи, с помощью двух преданных слуг освободил от богатых подрамников несколько любимых полотен Рембрандта и осторожно скатал в рулоны. Выбрал дорогие Инне украшения и фамильные бриллианты, аккуратно упаковал в объемный кожаный несессер. Отчего-то ему казалось, что в этот дом он больше не вернется.
Впрочем, унывать князь не стал и на следующий день решительно протолкался сквозь толпу нищих, зевак и агрессивно настроенных солдат к поезду, отходящему в южном направлении. Для князя Бахетова, как обычно, был прицеплен специальный комфортный вагон.
До Ялты Иммануил добрался почти без происшествий, лишь однажды, на станции в Ростове, в вагон начали ломиться какие-то оборванцы с подозрениями, что внутри скрывался местный, насоливший всем чин. Камердинер Иммануила мастерски разыграл роль хозяина вагона и, по счастливому совпадению, был совершенно не похож на обидчика, потому к ним быстро потеряли интерес.
В Крыму ощущалось осадное положение. На набережных матросы разводили костры, апредставители местных советов позволяли себе бесцеремонно вваливаться в дома с обысками. Однажды сам тесть, великий князь Михаил Александрович, проснулся от ощущения холодной стали у виска. Открыв глаза, он увидел перед собой вооруженного матроса. Оказалось, ялтинский совет комиссаров решил произвести досмотр дворца на предмет обнаружения в нем шпионов. Шпионов, разумеется, никто не нашел. Катерина Николаевна призвала все свое необыкновенное обаяние, чтобы убедить наглецов не переворачивать дом вверх дном, в награду обещая вино из погребов. С тремя огромными коробами превосходного муската представители совета отбыли восвояси.
Но для великой княгини этот эпизод не остался бесследным,
Иммануил сразу проехал в дорогое сердцу поместье Никитиных, обнял жену и дочку, расцеловался с матушкой и тещей и долго разговаривал с родными, смотря с балкона на бескрайнее море.
После того, как две семьи поселились в одном дворце, неприятные гости перестали наведываться внезапно. Зашли лишь раз – вежливые, хоть и вооруженные, с предписанием отметить всех присутствующих, для необходимого совету управления учета населения.
Из столицы приходили тревожные новости – чернь бунтовала, громила магазины, выражала недовольство уже нынешнему правительству. Представители агрессивной новой партии, имевшей большинство в Советах рабочих, требовали прекращения войны и расправы над бывшем государем. В августе среди аристократов заговорили о высылке семьи самодержца из Петрограда. Родители Инны, не выражая мысли вслух, надеялись на приезд родственников в Крым и на всякий случай готовили комнаты. Иммануила волновала судьба государевой семьи, но он ждал известий о Павле.
Вскоре младший Бахетов заскучал по кореизской усадьбе, по ее яркой индивидуальности, по серому дому из грубого камня, по парку, спускающемуся прямо к пляжу. Помаявшись несколько дней, молодой князь поставил в известность домашних, что желал бы на некоторое время уединиться в имении. Инна, по обыкновению, не имела ничего против – она знала, как важна для супруга свобода располагать собой. Борис Иммануилович что-то заворчал, но был отвлечен сватом. Матушка и теща собирали новый гардероб маленькой княжне Ирине, выходки Иммануила их не особенно интересовали. Не встретив сопротивления, князь распорядился о приготовлениях к отъезду.
После полудня в прохладный кабинет, где отец и тесть курили сигары, а Иммануил сосредоточенно искал необходимые документы, без стука ворвался камердинер великого князя.
– Какой-то субъект с двумя сопровождающими солдатами нахально проник через ограду и идет в дом! – крикнул он, выпучив глаза.
Мужчины переглянулись.
– Как он выглядит?
– поинтересовался великий князь.
– Как дезертир с фронта, ваше высочество, - задрожал слуга. – Бородатый, лицо поджаренное, форма словно не со своего плеча. И вооружен.
– Ну напугал, братец, - усмехнулся Борис Иммануилович, поднимаясь из кресла. – Пойдем, посмотрим на этого дезертира.
По широким парадным ступеням дворца поднимался высокий и загорелый, худой, как жердь, мужчина в дорогой военной форме, с окладистой черной бородой. Сердце Иммануила пустилось вскачь от мгновенного узнавания. Молодой мужчина остановился, сверкнул из-под козырька головного убора веселыми густо-карими глазами.
– Никого не застал в Кореизе, только слуг напугал. Они уверены, что подверглись нападению бандита-одиночки.