Счастливчики
Шрифт:
У него хорошо получалось молчать во время занятий любовью, и она задумалась, было ли это простой дисциплиной или смущением. МакКуин сделал ее бесстыдной, поэтому ей было нелегко сдерживать стоны и вздохи, особенно когда Роланд касался ее шеи так, как она любила. С ее губ сорвался стон, и Роланд зажал ей рот ладонью. Она захихикала под его рукой и почувствовала, как смех сотрясает его тело.
— Ш-ш-ш… — он выдохнул ей на ухо, и она не смогла удержаться, чтобы снова не захихикать. Роланд сунул ей в рот два пальца, и в одно мгновение комната исчезла, превратившись в другую, более темную. Синяя кровать исчезла, и она лежала на пружинной кровати без матраса.
Эллисон повернула голову, чтобы глотнуть воздуха, и Роланд поднялся над ней.
— Ты в порядке? — спросил он, широко раскрыв глаза от беспокойства.
— Я в порядке, — сказала она, тяжело дыша.
— Не похоже.
— Я думаю, что подавилась твоими пальцами.
— Прости, прости, — сказал он. — Я не хотел сделать тебе больно.
— Нет, все в порядке, — сказала она. — Теперь я в порядке.
Она поцеловала его, чтобы доказать, что с ней все в порядке, но он сначала не ответил на поцелуй. Видел ли он правду — что она была на грани полной паники? Что она внезапно испытала то, что казалось невероятно ярким воспоминанием? В конце концов он ответил на ее поцелуи, и она расслабилась под ним. Но волшебство исчезло с того момента. Он кончил через несколько минут, она же так и не смогла. Минуту спустя она надела фланелевую рубашку Роланда и положила голову ему на грудь.
— Ладно, пора рассказать мне, что произошло, — сказал он, гладя ее по волосам.
— Я не знаю.
— Что-то произошло.
— Я… — Она оперлась на локоть и встретилась с ним взглядом. — У меня было какое-то воспоминание или что-то в этом роде.
— Воспоминание? Какое?
— Ничего осмысленного, — сказала она. — Я лежала на какой-то койке, вроде больничной, и кто-то что-то запихивал мне в рот.
— Ты помнишь, что? — спросил Роланд. Говоря это, он всматривался в ее лицо, и она увидела беспокойство в его глазах.
— На вкус это было похоже на… пластик? — сказала она, тряся головой, будто таким образом могла избавиться от воспоминаний, как встряхнуть волшебный шар.
Он на мгновение задумался.
— Знаешь, это могло быть воспоминание о том, как тебя интубировали в реанимации после того, как ты упала, — сказал он. — Я видел, как это делается. Это ужасно. Это может травмировать любого.
— В этом есть смысл, — ответила она и закрыла глаза, заставляя себя вспомнить обо всем снова, но ничего не приходило в голову. Однако нельзя было отрицать, что этот дом вызывал в ее памяти воспоминания, которые были давно забыты или похоронены.
— Меня накрыло, когда ты засунул пальцы мне в рот. Сейчас все исчезло.
— Прости, — сказал он. — Но ты стонала "О, черт, Роланд" и, ну, ты знаешь… — он указал на потолок.
— Я думаю, что твой отец знает о нас, — сказала она театральным шепотом.
— Верно, но мне хотелось бы встретиться с ним взглядом позже.
— Ты краснеешь, — сказала она. — Это мило. Все монахи краснеют после секса?
— Да, — сказал он. — Хотя большинство из нас пропускает секс и сразу же краснеет. — Он поцеловал ее в лоб. — Теперь тебе лучше?
— Лучше.
— Насколько лучше? — спросил он, целуя ее шею за ухом.
— Ты пытаешься снова заняться со мной сексом? — спросила она.
— Ты же не кончила, да?
— Ты пытаешься снова заняться со мной сексом.
— Да? Нет? Может быть? — спросил
Да. Определенно да.
Когда они закончили, Роланд стащил с нее свою фланелевую рубашку, оставляя ее улыбающейся на кровати, и пошел готовить ужин, пока она приводила себя в порядок. Душ помог ей прояснить мысли, и она пожалела, что не стала откровенничать с Роландом. Она всегда играла с МакКуином в открытую, но это было из-за характера их отношений — секс был профессиональным, не личным. Ей не хотелось соблюдать такую дистанцию с Роландом. Но что она могла сделать? Дикон умолял ее не расспрашивать Роланда о его сестре Рейчел. Доктор Капелло просил ее никому не говорить о том, что считал Оливера виновником ее "несчастного случая" и телефонного звонка тете. И что можно было сказать о том, что Тора забыла, где она была, когда Эллисон упала? Даже Эллисон не могла вспомнить, где она была, когда упала — как она могла ожидать, что кто-нибудь еще вспомнит?
И все же ей не нравилось, как много тем для разговоров было запрещено в этом доме. Слишком много. Но она пробыла дома всего один день. Не то чтобы она имела какое-то право врываться, когда доктор Капелло умирает, и делать всех несчастными, копаясь в прошлом. Но есть вещи, которые она должна знать. Так как она не могла спросить, она выяснит все сама. К счастью, казалось, что дом был на ее стороне. Она провела здесь меньше двадцати четырех часов и уже помнила больше, чем за многие годы. Поцелуй на пляже. Дверь на чердак. Пальцы Роланда у нее во рту. Какие еще воспоминания дом предложит ей в следующий раз?
В шесть часов все собрались на кухне на ужин. Это должно было стать приятным ужином, когда они снова впятером беседовали о погоде, счастливых воспоминаниях и работе Торы и Дикона в галерее, но Эллисон чувствовала тихое напряжение. Сначала она волновалась, что это из-за нее, пока не заметила, что доктор Капелло не ест, а только притворяется. Еда двигалась на его тарелке, но не исчезала.
Эллисон ничего не сказала, зная, что это не ее дело, но потом Роланд сказал:
— Пап, ты должен что-нибудь съесть.
— Ну ты же знаешь эти разговоры, — сказал доктор Капелло. — Я лишь должен заплатить налоги и умереть. И я уже заплатил сполна.
— Папа, — сказал Роланд.
— Эллисон, не могла бы ты взять моего сына на прогулку по пляжу? Или куда-нибудь еще? Или, может, к обрыву.
— Может быть, мне стоит вернуться в монастырь, где меня ценят, — сказал Роланд, вставая.
— И к целибату, — прошептал Дикон, но все его услышали.
Роланд кинул свирепый взгляд в сторону Дикона, а затем медленно сел обратно. Тора так громко рассмеялась, что подавилась водой. Тем временем Эллисон покраснела, как монах. И хотя замечание Дикона было очень язвительным, именно его и не хватало за этим столом. Напряжение рассеялось, и впервые Эллисон почувствовала себя по-настоящему дома.
— Только ради этого, — сказал доктор Капелло, — я постараюсь что-нибудь поесть.
После ужина они с Роландом отправились на прогулку по пляжу, пока Дикон и Тора остались мыть посуду.
— Я буду смеяться всю ночь, когда ты снова сядешь за стол, — сказала Эллисон.
— Если Дикон делает замечание, — сказал Роланд, — это хорошее замечание.
— Папа действительно болен, не так ли?
— Я же говорил тебе.
— Думаю, до ужина, я не понимала всей серьезности.
— Он пытается выглядеть здоровее, чем есть на самом деле, — сказал Роланд. — Он хорошо притворяется, что все в порядке, когда это не так.