Счастливо оставаться! (сборник)

Булатова Татьяна

– Не-е-е на-а-адо! Ма-а-ама, не-е-е на-а-адо!

Вовка визжал и извивался с такой силой, что Ираида еле удерживала его в руках. Услышав детский крик, к бане мчался Степан, и сердце его обрывалось от страшных предчувствий. Увидев хозяина, гусак сделал шаг в сторону, но не больше. Степан схватил извивающегося сына на руки и с силой прижал к себе, пытаясь остановить истерику. Понемногу Вовка начал успокаиваться, рыдания перешли во всхлипывания и скоро затихли.

– Он что, обварился? – спросил отец.

– Он

испугался, – с готовностью сообщила Оля.

– Чего?

– Не чего, а кого… Трифона…

– Зажарю я, на хрен, твоего гусака, – пообещал Степан Ираиде, чем вызвал у сына вторую волну истерики.

– Не-е-е на-а-а-адо! Па-а-а-па, не-е-е на-а-а-до!

– Не будет, сыночка, – пообещала Ираида Семеновна, благоразумно умолчавшая о выбранном для мальчика наказании. – Не будет папа гусочку резать.

– А жарить? – неожиданно уточнил Вовка.

Родители переглянулись.

– И жарить не будет, – заверила Ираида. А потом подозрительно посмотрела на дочь: – А кто Трифона выпустил?

Ольга прямо смотрела матери в глаза.

– Она не выпускала, – доложил Вовка.

– А кто ж тогда? – язвительно уточнила Ираида. – Сам вышел?

– Сам. – Вовка утвердительно качнул головой и прижался к отцу. – Папа, я с ними не хочу мыться! Я же уже большой мальчик? – Он решил идти до конца.

– Большой, – согласился Степан и выразительно посмотрел на жену. – Большой он у нас, Ирка. Придется учесть. И взять в команду.

Довольный Вовка, не дожидаясь ответа матери, начал стаскивать с себя трусы, нисколько не стесняясь своей наготы.

– Без баб, пап?

– Я те дам «без баб», – в который раз замахнулась на сына Ираида, но вскоре вслед за Степаном расхохоталась.

– Пойдем, доча, – позвала мать зачинщицу смуты, и та бесстрашно выскользнула из бани в темноту.

В августовской тьме белел Трифон, так и не сошедший со своего наблюдательного пункта. Похоже, птица была просто дезориентирована в пространстве по причине окончательно спустившейся на землю темноты.

– Я загоню его, мам, – пообещала девочка.

– Темно ж уже, – возразила Ираида.

– Я не боюсь, – ответила Ольга и подошла к Трифону.

Тот почувствовал рядом человека и злобно зашипел. Маленькая хозяйка по бабушкиному примеру резко выбросила руку и громко шикнула. Трифон в темноте не видел противника, поэтому решил просто ретироваться. Причем сделал это с королевским достоинством. Его маневр не был бегством, он был возвращением домой.

Оля задвинула щеколду, шепнула: «Пока», – и помчалась к дому. Без Трифона в темноте ей было страшновато.

В общем, баня в семье Звягиных сегодня не задалась – женская половина семьи вообще мылась наскоро.

– Ольга, дай на голову полью, – торопилась Ираида.

– Полей, – подставляла влажные от банного пара кудри девочка.

Мать опрокидывала таз с водой и вместо

привычного «с гуся вода – с Оли худоба» подавала команды:

– Мыль, давай.

Оля старательно вспенивала шампунь, но волосы в мыльные рожки не сбивала, видя, что мать не настроена на игру. Наливное детское тело поблескивало в банном полумраке, но Ираиду это не радовало: «Как раскормилась, – думала она о дочери. – Прям толстуха». Девочка чувствовала внутреннее недовольство матери и специально присаживалась на корточки, поворачиваясь к Ираиде спиной.

«Вон хребта уже не видно, все салом заплыло», – никак не могла успокоиться женщина, отчего налегала на мочалку все сильнее. Наконец Ольга вскрикнула:

– Ма-а-а-м, больно!

Ираиде стало стыдно, и, пока дочь не повернулась к ней лицом, она быстро перекрестила детскую спинку. Потом легко коснулась и бодро произнесла:

– Ну вот, оттерла, аж скрипит. Подожди, окачу.

Подставила жестяной таз под кран с кипятком. Вода звонко ударила в жестяное дно. Ираида Семеновна прикинула на глаз, перекрыла горячую воду и пустила холодную. От содержимого шайки пошел пар, и вода издала приятное уху бульканье. Женщина с опаской опустила руку в таз и перемешала его содержимое, читая про себя Богородицу.

– Готово! – объявила Ираида и окатила дочь. – Вставай.

Ольга даже не подняла головы. Спросила тусклым голосом:

– Ма-а-ам, я толстая?

Ираиду обдало жаром, и сердце ее сжалось:

– Это с чего ты взяла?

Девочка молчала.

– Это кто тебе сказал?

– Все говорят, – тихо произнесла дочь.

– Ну-у-у, – протянула Ираида Семеновна, – я его отлуплю, паршивца. То камнями он кидается, теперь еще и обзывается!

– Это не он, – вступилась за брата Ольга.

– А кто?

– Какая разница, – еще тише обронила девочка.

– Как это какая разница?! – возмутилась мать. – Моего ребенка обижают, а она – какая разница! Да я за тебя… за тебя…

Ольга не дала матери договорить:

– Не надо за меня… Просто скажи – я толстая?

– Да какая же ты толстая?! Вон у тебя все ребра наружу! Хоть считай!

– Посчитай, пожалуйста, – попросила девочка и подставила матери свой округлый бочок.

– Господи, – затянула Ираида, – худоба-то какая! Взяться не за что! Кожа да кости!

Ольга всхлипнула.

– Не реви! Не реви, я сказала.

Девочка ткнулась в материнский живот, изо всех сил сдерживая рыдания.

– Что за люди! – продолжала свою песнь Ираида. – Нет, Господи, ты скажи, что за люди! Ребенок им помешал! То-о-лстая она, видишь ли. Худых им подавай! Да пока толстый сохнет, худой сдохнет!

Ольге присказка понравилась, и она с благодарностью предложила матери:

– Давай спину потру?

– Иди уже, – отмахнулась Ираида. – Потрет она… Нет, ну что за люди!