Щит света
Шрифт:
— Сошлись явь и навь, щит и посох, теперь вместе им стоять, ждать меча. Предал сын отца, да не спас мира. Злобой дни его преисполнены, сойдутся вновь, как встарь, но лишь один с той встречи воротится.
Выговорив это, Василиса едва не упала, но Кеша оказался быстрее меня и успел её подхватить.
— Покажешь, где ее комната? — спросил он.
— Слева от этой, — кивнул я. — Пойдем, двери открою.
Уложив Василису, мы вернулись в кабинет и некоторое время молчали. Память Демьяна вовремя подсказала, что здесь есть бар, откуда я добыл бутылку
— Явь и навь, это точно про нас, — нарушил он молчание. — По крайней мере, я посох. А ты разве щит?
— Щит, тут ошибки быть не может, — кивнул я. — Тем более лопату мою твой посох разломал.
— Ну прости, — пожал плечами Кеша. — Хочешь, я ей такое древко сделаю, которое по прочности с моим посохом сравнится?
— Еще как хочу! — ухватился я за это предложение.
— Завтра займусь, — кивнул он мне. — Теперь нам ждать меча. Получается, у нас третий в команде прибавится?
— Было бы неплохо, — прикинул я. — Бойцы лишними никогда не бывают.
— А вот с отцами-сыновьями я запутался. Мне двадцать зим, и у меня сыновей нет. А у тебя?
— Ты меня видел? Мне семнадцать лет, детей нет, ни сыновей, ни дочек.
— Тогда получается, предатель кто-то из нас. Но я со своим приемным отцом и в мыслях так поступить не могу, у меня нет никого ближе его и сестры! Скорее, тут к тебе вопрос.
— Я своего отца на днях едва этой же лопатой не забил, так что, похоже, ты прав. Не уверен, впрочем, что мои чувства к нему тянут на предательство: он, поверь мне, постарался сделать все возможное, чтобы убить любые родственные чувства между нами.
— Не мне тебя судить, — отозвался Иннокентий. — Порой чужой человек становится родным, а родной врагом.
— Но из того, что мы услышали, следует, что нам с Матеушем предстоит еще одна встреча, по итогам которой один из нас распрощается с жизнью.
— Ты по-прежнему хочешь убить Матеуша?
— Я хочу, чтобы он уехал как можно дальше и больше не маячил на горизонте. Все, что он мог разрушить в моей жизни, он разрушил, а что не смог, то хотя бы попытался. И, вот скажи, хоть и знаешь меня всего ничего, я похож на человека, у которого дни злобой переполнены?
— Ну, не всегда стоит понимать слова вещих буквально, — пожал плечами Кеша. — Мирным твой быт, мне кажется, назвать тоже сложно.
— То не я, то жизнь такая, — я разлил еще коньяка. — Тем более у меня вопросы не только к папаше, но и к его старшей жене появились.
— А что такое? — спросил Иннокентий.
Я с небольшими купюрами рассказал ему о том, как эта тварь наняла мужиков, чтобы осквернить могилу матери. И даже принес с подоконника потемневшее кольцо, ожидающее там нового рассвета, чтобы подарить мне силы. За окном уже давным-давно стемнело, мой чай в спальне, скорее всего, безнадежно остыл, но наш разговор с Кешей был в разы важнее подобных мелочей.
Испросив разрешения, мой гость и соратник взял кольцо, а
Взял и натянул его на палец, после чего зашелся в дичайшей улыбке. На секунду я перепугался, так он был сейчас похож на внезапно спятившего человека. Но Иннокентий справился с собой, еще несколько секунд подержал кольцо на пальце, после чего с огромным сожалением снял его и протянул обратно.
— И что это было? — хмуро поинтересовался я.
— Ты уверен, что тебе, слуге света, подходит эта вещь? Она только что одарила меня первозданной тьмой ночи, и я почувствовал себя буквально всемогущим. Ненадолго, но какое же это незабываемое чувство!
Артефакт покойной мамы Демьяна оказался весьма непрост. Ночью он копил энергию тьмы с тем, чтобы под первыми лучами солнца полностью лишиться ее и начать копить уже энергию света. И так по кругу. Раньше я ни разу не слышал о подобном, но действительность только что показала мне, что не стоит зацикливаться на всем известных вещах. Я вздохнул и предложил:
— Советую оставить кольцо здесь, но успеешь ли ты вовремя проснуться, чтобы зайти сюда перед рассветом? Тогда получишь еще одну порцию твоей концентрированной стихии. А потом вновь положи кольцо на подоконник с тем, чтобы днем уже я принял подарок от света.
— Конечно, я проснусь еще до того, как край горизонта зальется синевой! — горячо заверил меня Иннокентий, и я прямо всей своей носорожьей шкурой прочувствовал, насколько ему хочется еще раз надеть кольцо, чтобы испытать это чувство.
— Вот и договорились, — заключил я и уже собирался отправляться к своему остывшему чаю, как мой собеседник спросил:
— И всё-таки, кто ты такой, щит света? Я слушал сегодня твоих домашних, но понял только то, что никто из них сам толком не знает тебя. Как такое возможно, если ты прожил здесь всю свою жизнь?
Я не видел большого смысла скрывать от Кеши свою историю. И так уже засветился весь в огнях и лампадках, чего только одно возвращение Марка Антоновича стоит. Поэтому рассказал всё без прикрас. Обидно, конечно, что мое самопожертвование в итоге сыграло на руку Властелину, как себя эта мерзость величает, но зато, если верить тому, что я сегодня услышал, свой мир я спас раз и навсегда, а это дорогого стоит. Если придется повторить всё здесь — я готов. Но скверне не пройти!
— Ты великий человек, — сказал Иннокентий после того, как мы приговорили третий бокал коньяка.
— Кто-то сегодня назвал меня чародеем-неудачником, — не удержался я от шпильки.
— Глупым чародеем, — педантично поправил Кеша.
— Еще лучше! — хмыкнул я. — За всю свою долгую жизнь так и не понял, с чем имею дело. В итоге внезапно подсобил врагу, как никто бы другой не смог.
— Он бы все равно свое получил. А так ты спас от гибели свое войско и семью. Пойми, Властелину вообще без разницы, кто станет жертвой, противники или союзники. Главное сам факт одномоментной гибели массы народа как обычного, как и порченного. А он сидит возле этого варева и сливки снимает.