Считай звёзды
Шрифт:
— Серьезно, что с твоим лицом? — щурит веки, выставляя меня полной идиоткой. Искоса смотрю на него, сжимая пальцами плечи, и прохожу в коридор, слыша, как Дилан прикрывает дверь за моей спиной. Моргаю. Плохо видно. Здесь темно. Но я могу различить мебель и без труда понимаю, как давно здесь никто не живет. Буквально ощущаю пыль на языке. Подхожу к комоду в прихожей, пальцами проводя по его поверхности. Собираю слой пыли. Ого.
Дилан проходит мимо:
— Идём, — ничего не объясняет. Мне остается наивно последовать за ним. Лестница узкая, ведет на второй этаж. Она болезненно
Этот дом намного меньше моего. Второй этаж совсем короткий, здесь всего две двери, то есть две комнаты, и Дилан открывает замок одной из них. Никогда не придавала значения тому, сколько ключей у него в связке. Стою чуть в стороне, обнимая себя руками, чтобы как-то защитить от холода. Этот дом явно был убран перед тем, как его покинули много лет назад, просто с годами всё покрылось пылью, а так, в целом, тут довольно приятно, хоть и создается ощущение пустоты из-за отсутствия предметов интерьера.
Хмурю брови, изучая легкое дрожание рук парня. Это вызывает тревогу. Он больше не пытается изобразить улыбку. Смотрит на поверхность двери, пока еле поворачивает ключ, поморщившись, и пихает дверь от себя, повернувшись ко мне всем телом:
— Проходи, — играет с ключами. Стою на месте. Смотрю на него. В глаза. Испытывая страх. О’Брайен переступает с ноги на ногу, скользнув языком по внутренней стороне щеки, и хмурит брови:
— Бить не буду, — еле усмехается, кивнув в комнату. — Заходи, — чего он так переживает?
Парень переступает порог, первым оказываясь в помещении, я с недоверием, но пугающим интересом делаю шаг, оставаясь за чертой. Передо мной небольшая комната. Убранная, все вещи на своих местах, очень аккуратно расставлены. Но пыльно. Витает в воздухе, лежит на поверхностях. Окно без досок, но плотно завешено шторами. Шкаф у стены, небольшая кровать ближе к подоконнику, стол с другой стороны. Мне сложно разобрать цветовую гамму, тут слишком темно. И много коробок. Думаю, все вещи сложены в них. Переступаю порог. У стены сбоку небольшое зеркало. Изучаю помещение, пока Дилан приседает, запустив руку под кровать, что-то ищет, водя ладонью по полу. Опускаю голову, проводя носком кед по паркету, чем поднимаю пыль. Ничего себе.
Слышу легкий грохот и перевожу внимание на поднимающегося с колен парня, и в одной руке он держит биту, пока другой отряхивает джинсы от пыли. И вид «оружия» приводит меня в ужас, заставив отступить назад к стене, опустив напряженные руки вдоль тела. Сжимаю зубы. О’Брайен поднимает голову, встретившись со мной взглядом, и щурит веки:
— Серьезно? — он хмурит брови, шагая ко мне, а я сильнее прижимаюсь спиной к стене, врезавшись глазами в биту, которую парень протягивает мне.
Что он хочет?
Хмурю брови, не совсем понимая происходящее, и исподлобья смотрю на Дилана, который продолжает протягивать мне биту, попутно объясняя:
— Я даю тебе возможность немного расслабиться, —
— Ты можешь разнести это место, — эта неестественная ухмылка. Что с этим типом не так? Недоверие возвращается ко мне. Касаюсь пальцами биты, чувствуя, как задремавшее желание крушить медленно пробуждается. Дилан стучит зубами, отдавая мне «оружие», и чешет висок пальцами, отходя к порогу комнаты под моим пристальным надзором:
— В принципе, — вздыхает, озирая помещение. — Ломай всё, что хочешь, тут ничего необходимого нет, — прячет ладони в карманы кофты. Вроде, говорит всё уверенно, а взгляд нервно бегает по комнате.
— Я буду внизу, — сматывается. В прямом смысле. Уходит, слабо хлопнув ладонью по стене со стороны коридора. Стою на месте, опустив биту, и касаюсь ею пола, не изменяя своей хмурости на лице. Он даже не объяснил, что это за место. А оно важно? Главное, как мое желание ломать возрождается из ничего. Чем крепче пальцы сжимают «оружие», тем чаще глотаю пыльный воздух. Потрясающая дрожь в коленях сводит с ума. Ладони потеют от ожидания треснуть орудием по мебели. Глаза уже успевают привыкнуть к темноте, и теперь мне видно чуть лучше. Глотаю воду во рту, делая шаг назад. Опускаю голову, ощущая ненормальную ноющую боль в руках. Сжимаю биту обеими ладонями, чуть подняв от пола.
Сердцебиение учащается. Усиливается и давление в горле. Вдох-выдох.
Собираюсь обернуться к столу и как следует ударить по стулу, но движение обрывается, когда взгляд тормозит на пыльном зеркале на стене. Вижу очертание своего тела. Опускаю биту. Стою сутуло. Дышу.
Один из методов самовоспитания — контроль. Как бы сильно мне не хотелось дать волю своим эмоциям, тому, что сидит внутри меня, я понимаю, что из-за одного раза может рухнуть вся система. Я… Вряд ли это я. За меня говорит злость, усталость, раздражение, но контроль вызывает терпение к проблемам. Я не могу дать себе такую волю, иначе столько лет работы над собой коту под хвост.
Подхожу к зеркалу, проводя ладонью по его поверхности, чтобы смахнуть слой пыли. Выходит не сразу, она будто въедается, не желая слезать, но в итоге могу рассмотреть свое лицо и часть тела. Опускаю руку, строго смотря в свои глаза, и выдыхаю, постучав битой по стене. Разве это будет правильным?
Нет желания уподобляться таким, как Дилан. Я не хочу разрушать.
Жжение в груди говорит об обратном, но игнорирую его, зная, что после принятия таблетки, оно пропадет, оставив меня в покое. И я буду собой.
Быть собой. Почему эта фраза вызывает у меня нервный смешок.
Ладно, в любом случае, не позволю себе деградировать.
Повторно провожу ладонью по зеркалу, чтобы немного очистить его, и набираю в легкие больше воздуха, дабы перевести дух и полностью усмирить желание кого-нибудь ударить битой. Хорошо было бы треснуть О’Брайена, но, повторюсь, не буду уподобляться этому придурку.
Делаю шаг назад, отворачиваясь от зеркала, и иду к кровати, чтобы положить биту на место. Спасибо, конечно, Дилан, но я лучше бы избила тебя, чем неодушевленные предметы.