Щуки в море
Шрифт:
— Вы, я так понимаю, в курсе всей этой истории? — Матевосян грустно усмехнулся. — Дурить — точно уже не будет, а насчёт неправды на суде… Это я его подбил, — признался он. — Да что рассказывать, вы небось и так про меня всё знаете! Давайте пока поедим спокойно, — им как раз принесли заказанное. — Кющать с красивый дэвущк надо нэ спэша! — Хачатур Паруйрович прекрасно говорил по-русски, но, чтобы немного разрядить обстановку, изобразил классического кавказца из анекдотов.
* * *
В пахнущем свежим деревом крестьянском доме «кющать» уже заканчивали, и Навепа собирала со стола глиняные миски. Есть всей семьёй
— Добрый вечер, о-фенет! — появившаяся Юля поставила на стол корзинку с печеньем собственной выпечки. Печенье было самое примитивное, «суворовское», то есть просто песочное с повидлом — Нисталь очень просил их с Леренной не приучать ниметарцев ни к каким пряностям, которые не смогли бы расти в Ниметаре и сопредельных княжествах, и потому ни ванили, ни чёрного перца, ни корицы, ни кардамона фея добавить в тесто не могла, как не могла и угостить крестьянскую семью чаем или кофе.
— Добрый вечер, ханисетль! — Паланир привстал, на правах хозяина приветствуя гостью за всех. — Опять это баловство? — печенью он, впрочем, отдал должное с большим удовольствием.
— Я что зашла-то? — лакомство было съедено уже через несколько минут. — Хотела спросить — что вы дальше делать собираетесь? Хансат посеяли, теперь только скотину с птицей смотреть до весны.
— Кузницу ставить будем! Сначала, правда, угля купить надо и кирпичей наделать, — кирпич на Тарлаоне знали, но дерева для обжига в Ниметаре было не так много, чтобы массово строить из кирпича, и лишь появившийся недавно фетеринский уголь начал выправлять положение. — Не купишь сама, чтобы нам привезли? Всё быстрее будет.
— Пали!.. — охнула Навепа, для которой даже сама мысль гонять с поручением Лесную Сестру, будто купеческого приказчика, была потрясением основ.
— Ну что «Пали»? Одно дело делаем! — проворчал Паланир.
— Именно! — улыбнулась Юля. — Куплю завтра, а вы пока печь ставьте и кирпичи начинайте лепить.
* * *
— Вы только не думайте, что все диаспоры — это сплошные мафиози и бандиты! — размахивал руками Матевосян. — Такие же люди. Тем более армяне, мы народ мастеров вообще-то! Ну да, «купцов», как вы выразились, тоже много, но мы ж не азеры какие-нибудь, которые только на базаре и могут стоять, — Хачатур Паруйрович не был бы армянином, если бы не прошёлся по давним недругам. — С камнем как работаем — это же песня! А учёные? А музыканты? Вот только машины делать не надо было нас заставлять, не наше это.
— А кто заставлял-то? — поинтересовалась Ната. — И почему — «не ваше»? И этому быстро научились бы.
— Да совок, кто ж ещё? Научились бы, конечно, но «обкомычи» эти разве учили? Спустили разнарядку на ровном месте да и всё. Заводы отгрохали, а культуры производства-то нет! И дефицит этот советский, вы то время застали?.. С семьдесят седьмого, говорите? Значит, застали. Ничего не купишь по-нормальному, даже цемент и тот краденый в основном. Армяне всегда на века строили, а при «обкомычах» до девятиэтажек чуть ли не из чистого песка докатились! Ну и посыпались эти девятиэтажки нам на головы в восемьдесят восьмом[7]… — Матевосян скорбно скрипнул зубами, и девушка поняла, что он потерял тогда кого-то из родных.
— Но всё-таки, а как же то дело Евменьева? — спросила она, выдержав некоторую паузу. — Диаспора-то ваша, получается, пятой колонной оказалась — в наше общество дополнительную неправду принесла!
— Да какая там
— Да эти что ни скажут — всё равно гадость получится, — поморщилась девушка. — Для них вы не люди, а священные коровы какие-то. Священные, но — животные! С человека и спрашивать надо как с человека, а не как с твари неразумной.
— Именно! Я вот думаю — а кто вообще для них «люди»? Русских — презирают, нерусских — тоже презирают. Только они сами, получается?
— Ну почему? Ещё, понятно, наглосуксь и еврокрысы, — ухмыльнулась Ната, успевшая перенять эти именования от не стеснявшейся резких выражений Ларисы.
— Ну да, западло всякое, — рассмеялся Матевосян. — Только и это, я полагаю, до поры до времени.
— Ладно, — девушка взяла свою сумочку. — Мхитару — поможем. Может быть, не прямо завтра, но как только сможем, вы наверняка первый от него узнаете… Нет-нет, я не за деньгами! Прекрасно понимаю, что обижу, — она достала из сумочки обитый бархатом футляр. — Каринэ, младшей вашей, скоро шестнадцать? Ну так и вы фею не обижайте. Когда это феи отпускали девушек без подарка?
* * *
Появляться на Тарлаоне Ната стеснялась, поскольку до сих пор совершенно не знала языка, но дело и так задержалось почти на три месяца. «Всё ведь можно было выяснить ещё в июле, когда Леренна появилась у нас в первый раз!» — она была сильно недовольна собой. — «А мы благополучно забыли… Нет, до настоящей феи мне ещё расти и расти».
— Привет, Лисси! — девушка оказалась в том же лесном домике, что и Даша полтора месяца назад, и она сама перед посвящением Ани, а потом Инессы. — Лера сегодня появится, не знаешь? — жили в домике Манелисса и Юля, но Леренна тоже бывала очень часто.
— Привет, Талли! — Манелисса тоже сократила имя на тарлаонский манер. — Ренни бывает почти каждый день. Будешь ждать?
— Да, мне нужно кое-что выяснить. В принципе и ты можешь это знать, но…
— Но я плохо говорю по-русски, — понимающе кивнула тарлаонка. — Постараюсь призвать, — она сложила руки, чтобы зелёные камни в её кольцах соприкоснулись, и сосредоточенно посмотрела на них.
Леренна появилась уже через несколько минут:
— Привет, Наталь! Что-то случилось?
— «Случилось» ещё четыре с лишним года назад, — призналась Ната. — Но возможность помочь появилась совсем недавно. Ты не знаешь, кто-нибудь из ваших Лесных Сестёр может восстанавливать повреждённые участки мозга? — она начала излагать суть дела, и умная Леренна поняла довольно быстро: