Сдача и гибель советского интеллигента, Юрий Олеша
Шрифт:
...мой друг, я в вас влюблен!
Стихи о том, что идут со всех сторон заводы и фабрики, определили сюжет и намерения романа, а стихи о Лильяне, в которую вместе с другими влюблен персонаж драмы, в известной мере выражают его стилистику.
"Три толстяка" были не только продолжением одесской литературной традиции, но и опровер-жением ее. Литературная традиция опровергалась иронией. Пародийность и сатиричностъ романа были выходом в новую литературную школу. Герой произведения оружейник Просперо спасается через подземный ход, что, разумеется, крайне романтично и вполне достойно "Авто
В искусстве Юрия Олеши этих лет начало появляться то, что делало это искусство в течение шести лет значительным и серьезным: не омраченное высшими соображениями умение сказать часть того, что он хочет.
"Три толстяка" спасли их жанр, поверхностное знание истории и не омраченное высшими соображениями отношение к окружающей действительности.
Но спасти их было очень трудно.
Для этого нужно было преодолеть книжный шкаф литературной юности.
Лучший знаток творчества Юрия Oлеши Виктор Шкловский говорит о литературном происхождении писателя, может быть, слишком остро, но покоряюще убедительно.
"Юрий Олеша талантлив и умен, - говорит Виктор Шкловский, - но старая культура, которая его преследует, плохого качества. Она из плохого книжного шкафа.
Книжные шкафы могут портить даже классиков"1.
1 Виктор Шкловский. Мир без глубины. О Юрии Oлеше.
– "Литературный Ленинград", 1933, 20 ноября, № 15.
Сам Юрий Олеша обстоятельно описал книжный шкаф своего детства.
"Поговорим о книжном шкафе, - предлагает Олеша.
– Он наполнен Тургеневым, Достоевским, Гончаровым, Данилевским и Григоровичем.
Толстого нет, потому что "Нива" не давала приложения Толстого.
Чехова нет, потому что ты (отец.
– А. Б.) прекратил подписку на "Ниву" раньше, чем Чехов был дан приложением.
Открываю шкаф. Дух, идущий из него, не противен, нет...
В таких случаях описывают затхлость, запах мышей и пыль, поднимающуюся облаками над книгой, снятой с полки.
Не пахнет мышами из твоего шкафа".
Кроме книжного шкафа, в демонстративно такой же системе Олеша называет: "громадная рогатая раковина", подзеркальники, фуражка, дыня.
Он разъясняет читателю: "Семья у нас была мелкобуржуазная".
Обо всем этом говорится обиженным, обличительным и драматическим голосом: "Они мне навязывали это желание. Я всегда был под подозрением. Они смотрели на меня испытующе... Я говорю тебе об инженере, изобретающем летающего человека, а ты хочешь, чтобы я был инжене-ром подзеркальников, фуражек и шумящих раковин... Тут начинается затхлость... Вот почему я говорю о затхлости... Вот такой затхлостью полон твой шкаф... Вот о какой затхлости я говорю..."
К перечисленным Oлешей книгам следует прибавить еще несколько. Олеша не упоминает их, вероятно, потому что в шкафу они не помещались, и поэтому лежали на шкафу или на тумбочке, или на специальном столике. Внизу лежала самая большая,
Великие книги были испорчены своим назначением, переплетами, ценой, величиной и праздниками.
Очень красивые иллюстрации Гюстава Доре, выглядевшие особенно импозантно в роскошных изданиях с золотым тиснением на коже, произвели неизгладимое впечатление на маленького Олешу и сыграли огромную роль в его жизни, когда он стал большой.
Все это становится особенно драматичным, потому что Виктор Шкловский имеет в виду не детский литературный шкаф Юрия Олеши, а литературный шкаф человека, уже написавшего свои лучшие вещи. В этом шкафу стоят: Бенвенуто Челлини, Джек Лондон, Бальзак, Пушкин, Толстой1.
1 Ю. Олеша. Кое-что из секретных записей попутчика Занда.
– "Тридцать дней", 1932, № 1.
Это книжный шкаф зрелости. Выделено то, что культура писателя - "из плохого книжного шкафа" ("Книжные шкафы могут портить даже классиков").
Свое литературное происхождение, по мнению Виктора Шкловского, Юрий Олеша ведет от испорченных классиков.
Итак, одни классики были испорчены книжным шкафом, а другие роскошными переплета-ми, и поэтому Юрию Олеше ничего не оставалось, как загрузить книжный шкаф своей юности стихами о виконтах, полумасках, розовых авто, денди, грушах и гейшах, а также о газелях, мадемуазелях, иммортелях, ритурнелях, метрдотелях и красотелях.
Вскоре после того как Юрий Олеша написал стихи о королевских гробницах, он стал писать стихи о паровозах.
Можно даже сказать, что и те, и другие он писал одновременно.
Однако стихи о паровозах не сыграли существенной роли в те годы, когда они создавались. Свистя и обдавая дымом, они въехали во второй период творчества писателя. Заложенные в этих стихах свойства обнаруживали себя в более поздних произведениях, и их можно узнать, как по оттенку седины угадывается цвет уже поседевших волос, как угадывается военная выправка в прямой спине отставного полковника.
Обе тенденции проявляли себя чрезвычайно энергично, но всегда в разное время. Так, тенденция королевских гробниц (очень преображенная) плодотворно проявила себя в "Трех толстяках", а тенденция паровозов не менее плодотворно (почти не преображенная) проявила себя в "Строгом юноше" и последующих за ним произведениях.
Во всем, что написал Юрий Олеша, сначала явственно звучал голос стихов одесской юности, а потом все более определенно стали слышаться свистки паровозов.