Сдавайся! Это любовь
Шрифт:
Она совсем ему не подходит.
– Не, Сонь. Тебе пора. Родаки вот-вот придут, а мне еще в комнате убирать, – подмигивает. Ясно же, что убирать.
Краснею и отворачиваюсь к окну. Хочу, чтобы теть Наташа пришла сейчас, увидела все и выгнала с позором эту Соню.
Но этого не происходит.
Герман возвращается на кухню, проводив Соню до такси. Мне кажется, я слышала ее претензии с четвертого этажа и ничуть ей не сочувствую.
Ох, я такая стерва!
– Жаль, не успела с Соней пообщаться. Она классная, – грустно
– Она тебе нравится?
– Ну… – стреляет взглядом. Меня пронизывает током. – «Нравится» немного не то слово. Но ты маленькая еще о таком думать.
– Мы с тобой ровесники, Герман.
– Ровесники, – откидывается на спинку стула, давая возможность рассмотреть те восемь кубиков и смуглую кожу, – но о многих вещах тебе знать не обязательно пока что.
– Это почему? – возмущаюсь.
– Парня у тебя нет? Нет. Вот когда появится, тогда и поймешь.
Мне девятнадцать. Я специально надела красивое платье, сделала прическу, накрасилась, чтобы показать – я девушка. Но Герман продолжает видеть во мне вечного друга и соседку.
– Я, может, сейчас хочу понять. Вот тебе, например, могу понравиться?
Господи, стыд-то какой! Краснею. Щеки пылают, будто натерла их острым перцем. И почему-то губы тоже.
Въедаюсь глазами в Германа. В голове слышу хриплое, низкое «да». Потом Гера поднимается со стула, медленной, хищной походкой доходит до меня и останавливается в нескольких сантиметрах. Смотрит проникновенно, с желанием и любовью. Целует.
А в реальности я слышу… Смех.
– Ты? Ты же мне друг, Птичкина! Я знаю тебя всю свою жизнь. Нет в тебе загадки для меня. Да и кудряшки твои эти. И платье, – морщится, разглядывая мой наряд, который я с такой щепетильностью выбирала. Для него.
На глаза наворачиваются слезы. Слушать это больно.
Лучше бы я не приходила и не дарила ничего. Он же догадается сейчас. А так бы хранила в себе эти чувства и со временем они бы и прошли.
– Без обид, Лесь. Но ты на любителя, что ль, – продолжает убивать своими словами, – вот торты у тебя супер!
– На любителя?
Поджимаю губы, когда по ним скатываются слезы, и на языке чувствуется разъедающая соль.
– Блин, прости, Лесь. Но ты спросила – я ответил. Я бы с тобой не замутил. Но мы же друзья, да?
Киваю головой, как болванчик.
– Пойду. Мне еще посуду мыть после торта.
– Давай. Завтра нам к первой паре, – кричит, когда я уже выбегаю на лестничную клетку. Дыхание сбиваю. Не пару метров пробежала, а все лестничные пролеты в нашем подъезде.
– Без меня, – шепчу, вытирая щеки. Герман не слышит. Я уже захлопнула нашу дверь.
С завтрашнего дня все будет по-другому. Раз для него во мне нет загадки, то найду того, кто ее увидит.
Глава 3. Олеся
Год
«Меня поразили твои глаза», – читаю сообщение.
Блокирую телефон и убираю его в сумку. Отвечу потом. К нам в аудиторию вошла новенькая в тот момент, когда Градов играл в профессора.
Матвей Градов – всеобщий любимец нашего института, по совместительству друг того, кого нельзя называть. Или наоборот. История об этом умалчивает.
Смотрю на новенькую, она на меня. Не нравится. От нее будут проблемы.
– Сейчас Матвей ее сделает, – слышу справа, но никак не реагирую.
Прошел ровно год, как я сбежала из квартиры Германа в слезах.
– Или она его. Твой Градов заносчивый придурок.
– Спорим? Ставлю штуку.
На Германа не смотрю, только на его джинсы. Как всегда рваные, но довольно модные и недешевые. Помнится, раньше он одевался скромнее.
И у него новый парфюм. Пахнет дорого. Подстраивается под очередную девушку, которых у него было?… Со счета сбилась.
Блондинки, брюнетки, рыжие. Короткостриженные, а-ля Рапунцель, в дредах. От анорексичек до плотных девушек. Одна даже была полностью в татуировках. Видела летом из окна, когда они выходили из подъезда.
– Пять штук, – уверенно говорю.
– Ты устроилась на работу? – нахмурившись, спрашивает.
По какой-то случайности Герман сел со мной, а не с Матвеем.
– Нет. Просто я уверена в своей победе. А на выигранные деньги куплю что-нибудь памятное о твоем проигрыше.
– Тогда семь тысяч. Выиграю я. Мне техосмотр делать. Я тебе говорил, что машину купил?
Закатываю глаза. Пересесть бы, да некуда. Аудитория маленькая, еще и новенькая пришла.
– Не говорил, но я постоянно вижу ее под своими окнами. Ужасный цвет.
– Как твое платье, в котором приперлась ко мне на день рождения.
В груди закипает. Чувствую себя старым бабушкиным чайником, забытым на газу.
– Оно было голубым. А машина твоя грязно-синяя. Восемь. Еще и битая.
– Сука.
Что-о?
Герман улыбается наглющей улыбкой. Я конкретно выкипаю. Мне плевать на новенькую, на Градова и на их перепалку. Чего бы мне это не стоило, хочу уделать Германа.
– Десять. Десять тысяч рублей, – говорю громче.
В этот момент на первую парту садится новенькая. Матвей оказывается рядом. Довольный, что улыбку с его лица ничто не сотрет.
– Упс, кажется, кто-то проиграл.
Герман разваливается на маленьком для него стуле и стучит ручкой по тетради, оставляя следы. Молчит, но самодовольство так и прет. Чувствую всеми клетками.
И каждый стук я представляю дротиком, вонзающимся в плоть бывшего друга.
Да, все изменилось с того вечера. Я перестала общаться, Гера обиделся. Теперь вот только спорим и препираемся.