Сдавайся! Это любовь
Шрифт:
Это лучший поцелуй, который у меня когда-либо был. Их было всего три. Как в сказке.
Но стоило сердцу сбиться с верного курса, я замыкаюсь и отстраняюсь.
– Если это и правда твои губы, то очень даже ничего, Птичкина. Вполне себе.
И вновь целует. На этот раз Герман действует увереннее. Темп выше, движения губ настойчивые.
Его руки на моей спине, и он то и дело спускается к ягодицам. Еще немного, и Крылов прижмет меня к стене, чтобы сделать наш поцелуй совсем-совсем взрослым.
Так
Где-то наверху громко хлопает дверь, и Герман, как ошпаренный, отлетает.
Вспомнил, что с Птичкиной целуется? С той, кто совсем-совсем не нравится. Обида возвращается новой волной.
Забираю волосы за уши и спешно ищу ключи от двери в сумочке.
– Это же ничего не значит, да? – спрашивает, поворачиваясь ко мне спиной.
Сдерживаю слезы.
Чертов Войцеховский. Не будь его, не было бы и свидания, и этого поцелуя. Этих поцелуев! Всего их в моей жизни стало пять. Мое любимое число.
– Ты это не думай себе там ничего, Птичкина. Какой-то там поце…
– Мне было неприятно, Крылов.
На телефон приходит сообщение и очень даже вовремя. Отвлекаюсь на довольно приятные слова: «Как дела, мышка?».
Парень с сайта знакомств. Он показался мне ничего, и я дала свой номер.
– Вот, – показываю открытое сообщение Герману, – у меня парень есть. И если еще раз потянешь ко мне свои грабли, я ему расскажу. Он… Он боксер. Ясно?
Истерично гремлю ключами и, что странно, с первого раза открываю дверь.
Захлопываю и оседаю на пол.
– Как все прошло? – Маришка подлетает, а должна уже спать давно. Родители наверняка видят десятый сон.
– Никак.
Глава 9. Герман
«У меня есть парень»
Дурацкая Птичкина!
Протягиваю вперед руки, и лишь слепой не заметит, как их потряхивает. Всего лишь два поцелуя, а эффект такой, что я проглотил водородную бомбу. Сука, гремит внутри. Черепная коробка в хламину.
А если все свести в шутку?
Носком кроссовок отшвыриваю домашние тапки и сажусь на пуфик. Голову опускаю на раскрытые ладони. У меня будто поднялось давление. Но вот от поцелуя, от Птичкиной или ее «У меня парень» – не знаю.
Грудь ее вспоминаю. Не помню, чтобы она у нее была.
Утром жду Олесю у машины. Предварительно прогрел «Тойоту». Осень. Холодно.
Пять минут, десять, а Птичкиной все нет. Хоть поднимайся и спрашивай, почему задерживается. Кудри свои завивает?
Но нет. Больно много чести.
Нахожу ее в институте, сидящей за одной партой с новенькой. О чем-то щебечут, а еще несколько дней назад Птичкина ждала от нее проблем.
Женщины – народ ненадежный.
Сажусь позади Олеси. Веду себя довольно шумно: кидаю тетради
Королева сидит.
Ну не за волосы же ее дергать?! Хотя… Неприличные картинки заполняют мое сознание. Мычу и откидываю голову.
Как-то резко Птичкина стала другой. Привлекательной, что ль. А губы, да, настоящие у нее.
* * *
– Как поживает твой парень? – спрашиваю Птичкину, когда случайно сталкиваемся у подъезда.
В ее руке мусорный пакет, в моей – пакет из супермаркета. Оттуда торчат хлопья для быстрого завтрака. Олеся не скрывает своего сарказма. Я по-детски люблю кукурузные хлопья заливать молоком на завтрак.
– Замечательно.
– Ты ему рассказала, что целовалась с другим?
– Было бы что рассказывать.
Олеся чуть краснеет и поджимает нижнюю губу. Глаз не отвести.
Взмах ресниц – и меня отшвыривает волной. Убедить себя, что эта та Олеся, которая пришла ко мне на День Рождения в ужасном платье и с ужасной прической, не получается. Даже вспоминаю нелепого подростка с плоской грудью, немного прыщавую и с тонной тоналки на лице.
Ее потряхивает. Выперлась в домашних шортах и футболке, а на улице не май месяц.
– В выходные Градов приглашает на покер.
– Передай ему, что я раскладываю исключительно пасьянс.
Ее глаза в свете фонарей кажутся глубокими, бездонными. Образ затрагивает какие-то струны, и начинаю чувствовать за собой вину.
– Пойдем вместе?
– С чего это вдруг?
И правда, с чего? Слово «свидание» произнести не могу. Засмеет или снова своего парня приплетет. Узнать бы вообще, кто он. Не удивлюсь, если это плод ее фантазий.
Хотя нет, удивлюсь, потому что вот такая Птичкина будит фантазию любого и оставлять такую цыпу без мужской защиты – дело нехорошее. Чреватое.
– Хочу.
Уверенность в моем тоне пробивает небеса.
Олеся тупит взгляд.
– Больше ничего не хочешь? – язвит.
– Хочу.
Вздыхает и переводит свои большие птичьи глаза с меня на окна первого этажа. Там любопытная бабуля живет. Сплетница.
Мне лично пох, а вот Олеся напряглась. Думаю, старушка подсматривает.
– Знаешь что, Крылов?
Прочесывает зубами губы и обдумывает, как бы ужалить посильнее. Уколоть клювом своим птичьим.
– Давай сюда. Выкину! – вырываю пакет с мусором под невнятные протесты Олеси и иду к бакам.
Перед тем как выкинуть, зачем-то задерживаю свой взгляд на содержимом. Думаете, крыша моя поехала? Но нет. Зацепился за бумаги, исписанные цветными ручками. Там имя мое – Герман, Гера, Герочка.
Почерк девчачий. Следовательно, бесячий. Леся писала. А записки эти еще со школы. Сейчас она в других пишет, повзрослела как бы.