Сдаюсь, любовь!
Шрифт:
— Сладкая, посмотри на меня. — Она не делает этого, и я вижу ту неуверенность, которую не видел на ее лице никогда.
— Я никогда не узнаю, — тихо говорит она.
— Ты знаешь, ты знаешь, какой мать не должна быть, — быстро говорю я.
— Та, рядом с которой ты чувствуешь себя в безопасности, — говорит она тихо. — Та, которая защитит тебя ценой своей жизни и будет любить тебя всегда, несмотря ни на что, и так сильно, как не сможет никто. — Я улыбаюсь, потому что у нее на столько чистое и доброе сердце, несмотря на то, сколько зла ей причинили.
—
— Ты хочешь, чтобы я была матерью твоего ребенка. — Ее тихий голос звучит потерянно. Я трясу головой.
— Нет, я никогда не смогу взвалить такую ответственность на тебя, но я был бы счастлив, если бы ты смогла принять этого ребенка.
— Тео, что ты знаешь о детях? — спрашивает она. Я пожимаю плечами.
— Я просто найму няню. — Она откидывается на свое сиденье и прижимает ладонь ко лбу.
— Когда я решила быть с тобой, я приняла тот факт, что у тебя будет ребенок. Но также я думаю, что исключать Кэсси из уравнения неправильно.
— Ты будешь лучшей матерью, чем Кэсси когда-либо сможет стать, — выпаливаю я и вижу, как ее лицо застывает, и краска сходит с него.
— Но я никогда не буду ему матерью, — говорит она.
— Я только что спросил, что значит мать. И каким образом генетическое родство имеет к этому отношение? — спрашиваю я. — Майк и Кэт были для меня большими родителями, чем моя мать и отец. И ты лучше, сильнее, и в тебе море любви — это то, чего Кэсси никогда не сможет дать.
— Тео, ты не знаешь Кэсси, ты не можешь так говорить.
— Она принимала чертовы наркотики, пока была беременна, Лилли! — повышаю я голос. Черт, мне нужно справиться с эмоциями. Я не могу втягивать в это Лилли, мне просто нужно, чтобы она поняла. Поняла что? Что сможет вырастить ребенка от чужой женщины? Да какого черта? Она на такое не подписывалась, как и я. И видимо в этой непонятной и странной ситуации я ищу просто лучший выход из нее. Я просто хочу, чтобы эта непростая семья была просто семьей. Черт, как будто кто-то просто отрезал мои яйца. Я Теодор Эллис, говорю о детях, кто бы мог подумать?
Лили смотри на меня очень долго, и выражение ее лица меняется.
— Она сделала ошибку…
— Она сделала выбор. Она выбрала сохранить этого ребенка, она сделала выбор, когда сознательно принимала наркотики, зная, что это причинит вред ребенку.
— Она одна, Тео. У нее нет никого. Люди идут на отчаянные поступки, когда они в отчаянии, Тео! Ей нужна поддержка. — Она сжимает губы. — Она думает, что ты поддержишь ее.
— И с какого перепугу она так думает? Ей повезло, что я не повел себя как мерзавец. Куча парней, оказавшись в моей ситуации, сказали бы ей отвалить…
— Она влюблена в тебя! — кричит
— Да у нее бред! — стою я на своем. И никогда мне не будет ее жаль. Лилли закатывает глаза.
— Может быть, она и бредит, но она думает, что влюблена в тебя. И когда ты отказал ей, она вернулась к единственной вещи, которая заставляла ее чувствовать себя хорошо — наркотики.
— Не прикидывайся ни на минуту, что это оправдывает ее действия. Я знаю тебя. И ты, скорее всего, вытаскивала ее из этого. — Она хмурится.
— Да, я вытащила ее из этого, и нет, этому нет оправдания. Я говорю о том, что возможно, если бы ты поддержал ее, до этого бы не дошло.
— То есть — это моя вина, что она зависимая шлюха?
— Конечно, нет. Боже, ты так раздражаешь.
— То есть, нельзя ни согласиться, ни отрицать это? — говорю я самодовольно.
— Я приму этого ребенка, чертов засранец. Ты очевидно не совсем повзрослел, чтобы сделать это. — Я принимаю это заявление, как положительный ответ, и завожу машину.
Я чувствую себя победителем, несмотря на то, что она назвала меня ребенком.
Нам приходится заехать к Хьюго, чтобы отдать ключи от его дома в Монако, он дал мне их на всякий случай, если мы захотим там остановиться, но, увы. И я очень надеюсь, что в воскресенье у него нет голой шлюхи дома.
— Тебе тоже нужно подняться, детка. Хьюго хочет поговорить, — говорю я Лилли. Хьюго всегда рассказывает мне все сплетни, несмотря на то, хочу я их знать или нет, включая череду его завоеваний на этой неделе.
Лилли поднимается со мной, и я достаю ключи.
— Подожди, ты не собираешься постучать? — шепчет она.
— Нет, поверь мне, зная Хьюго — это бесполезно. Важные для него люди имеют ключи — это я, и была еще девушка, Тиффани, ну, какое-то время.
— Подожди, Хьюго дал свои ключи девушке? — Когда она произносит эти слова, звучат они дико. Я смеюсь.
— Она была его любимой шлюхой. — Она закатывает глаза.
— Ну конечно, — ворчит она. Я вставляю ключ в замочную скважину и поворачиваюсь к Лилли.
— Две вещи. Первое — не будь удивлена ничему, что ты здесь видишь. Сегодня воскресенье, и это будет жестоко, и второе — не говори ничего Молли… пожалуйста? — говорю я серьезно.
— Поверь мне, последняя вещь, о которой я хочу говорить с Хьюго — это как не использовать чужих лучших друзей, как запасной аэродром… — ворчит она. Я пытаюсь не смеяться.
— Да уж, справедливо. И третье, у Хьюго в доме правило «без одежды». — Она поднимает брови. — Давай запомним, что женщины, которые приходят сюда, довольно просты… — Она ухмыляется.
— Думаешь?
— В общем, Хьюго скорее всего голый. И нет смысла говорить ему одеться, так что не выказывай страха. — Я кладу руку на ее плечо и делаю невозмутимое лицо.
— Я думаю, что просто брошу в него чем-нибудь, — говорит она. — И почему я вообще не могу подождать в машине? — Я смеюсь.
— У меня есть пара дел, которые я должен с ним обсудить, и я не оставлю тебя в машине.