Сделай сам 1
Шрифт:
Тут вообще с оружием вышло интересно. Вози с собой через все границы в багаже и никто тебе слова против не скажет. Вот это я понимаю — полная свобода передвижения! Потому я и махал им так уверенно в чужой стране, что не нарушал тем самым никаких законов. Охренеть благодать!
— Бам!
— А-а-а! Мерд!
— Бам!
— А-а-а-а-а! Табарнак!
— Бам!
— А-а-а-а-а-а-а-а! Ру-пэ-э-э-пт!
Эта непереводимая игра слов с использованием местных идиоматических выражений, что время от времени прерывали звуки производимых мною выстрелов, стала результатом самих моих выстрелов, как бы это ни было странно. А ещё они
Откуда вообще взялся такой коктейль из меня, выстрелов и криков? Да ещё посреди ночи!
Так это я самовольно заступил на ночное дежурство по охране нашей движимой семейной собственности. Короче, машины я сторожил от покушений всяких нехороших лиц.
Нас всех, будущих участников гонки, вместе с нашей техникой хоть и разместили в более чем приличном месте — на Площади Согласия и примыкающих к ней отелях, где «Автомобильный клуб Франции» как раз в текущем году специально выкупил для себя место, обеспечить защитой от недобросовестной конкуренции никак не могли. Тут в этом плане каждый был сам за себя и сам же отвечал за сохранность своего имущества. Дикий капитализм, как он есть! Чем кое-кто и решил воспользоваться по полной программе уже в первую же ночь нашего пребывания во французской столице.
Я тоже верой в людей и их порядочность особо не страдал и потому сбежал поздно вечером из нашего с братом общего на двоих гостиничного номера. Сбежал не куда-то там искать политического убежища. А совсем наоборот — защищать с оружием в руках своё. Вот и защитил, получается.
Боролся я, значит, героически со сном, боролся, сидя на заднем сиденье лимузина, даже окна на треть опустил, чтобы свежий ночной воздух бодрил, как слышу — кто-то рядом начал шебуршать нехорошо так. А рядом — это у нашего спортивного автомобиля, который был припаркован тут же под боком. Лимузин у нас в этой поездке выступал в качестве технички. Ну и семью перевозить, конечно, был горазд. В общем, зашебуршали.
А я что? А я ничего! Мне для людей вообще ничего не жалко! Особенно какого-то свинца! Что у нас, свинца в России мало, чтобы жадничать? Да ни в жизнь! У нас этого гуталина! Ну, вы поняли.
Патроны в моих дерринджерах на сей раз были с мелкой дробью. Той, что на крыс. Вот я трёх «крыс» и приголубил со всей своей пролетарской сознательностью. А нечего им было так сильно увлекаться, влезая с головой в салон и под капот нашего спортивного купе, чтобы снаружи так великолепно торчали лишь жопы!
Почему они торчали великолепно? Так с такого расстояния и по таким обширным мишеням, как специально выставленным напоказ, я бы даже сослепу не промахнулся. Ну, я и не промахнулся.
Два дробовых патрона отработали нормально — изодрав той самой дробью не самую дешевую ткань штанов двух неизвестных господ. А третий вот сосвоевольничал чего-то. Или это у меня просто рука дрогнула. Поди теперь, разбери.
Короче говоря, третья порция дроби ушла чётко между полушарий мозга. Ну, это ведь надо было думать именно пятой точкой, чтобы лезть в мои машины, даже после того, как я предупредил о возможных негативных последствиях! Так ведь? А чем думал, там и мозг. Лично я полагаю, что так!
Ушла, значит, дробь между полушарий. И вошла она, значит, в то, что между ними, этими самыми полушариями, болталось. Мужик-то в этот момент был согнут буквой «Г».
Таким вот согнутым, но только уже лежащим на земле
Такова истинная история получения статуса евнуха господином Гюставом Адольфом Клеманом. Если вдруг начну вести дневник, как нынче это модно делать, наверное, даже впишу в него эту коллизию, имевшую место быть в моей жизни. Но не прямо так сознаюсь, а опишу возвышенными словами. Типа — «рука справедливости направила дробь справедливости нести ту самую справедливость как надо, в кого надо и куда надо». Ну, или что-то около того. Не силён я нынче в прозе. Даже в столь короткой. Всевозможные технические описания куда как ближе к телу.
Кстати о теле. Три воющих на разные лады тела жандармы нашли. А я, закрыв обратно окно пассажирской двери нашего лимузина, спокойно выбрался с другой стороны машины, да и усвистал обратно в гостиницу. И даже если кто меня при этом мельком видел, что он сделает? Доложит, что видел убегающего с места стрельбы карлика? Ночь ведь на дворе! Понимать надо! Ребёнок же, ангелочек такой, стрелять во всяких дядей уж точно не будет! Ага!
А я тем временем оружие почистил, от гильз избавился, сбросив их в канализационный сток, сам весь умылся, чтобы порохом не пахнуть, да и заснул сном праведного младенца, после того как снаружи прекратился всякий гомон. Кстати, очень быстро прекратился. Всего полчаса «птичий базар» слушали и наблюдали попросыпавшиеся постояльцы аж четырех гостиниц — большей частью гонщики и владельцы заявленных на соревнования автомобилей.
Причём даже никаких разбирательств не последовало. Видать не захотели пострадавшие мужчины поднимать шум в прессе о своих ночных похождениях и позорных ранах. За что и проплатили кому надо, сколько надо.
Что ни говори, а дробь в жопу это тебе не пуля в грудь. Ничего героического в этом нет. Про раны Клемана вообще промолчу. Мы о них, об этих ранах, вообще случайно узнали сильно потом. Из перешептываний по углам местных участников гонки. Я ведь реально в темени стрелял и не совсем различал, куда там что угодило.
С другой стороны, детей он к этому времени уже успел понаделать. Теперь же будет больше уделять внимания работе. Ну и выпивке, конечно. Куда уж без неё теперь-то!
В общем, не случилось у нас дружбы с этим господином. Он ведь сам чётко понимал, кто именно был виноват в получении им нового статуса любителя выпить, а не дам.
Но да и хрен с ним, с обиженкой. Не Клеманом единым был богат французский автопром. И без него хватало акул с мальками всякими разными. Ротшильды и те на этот рынок влезли каким-то там своим ответвлением семейства. Причём даже не одним ответвлением, насколько я смог понять опять же из бесед местных «болтливых кумушек от автомобильного мира».
Зато самая первая ночь прошла для наших машин без ущерба. Пусть даже это и стоило лично мне половины положенных часов сна. А второй такой ночи в этом гостеприимном городе Париже уже не последовало. Мы, Яковлевы, прибыли самыми последними. Всего за сутки до начала гонки. Специально подгадав так, чтобы избежать как раз того самого, от чего я уберег наших ласточек.
Папаня ведь у меня умный, что я сам. Прекрасно понимал изначально, к кому и с чем мы едем. Вот и постарался обставить наш приезд так, чтобы не задерживаться тут и там надолго, тем самым давая всяким недоброжелателям шанс нам подгадить хорошенько.