Сделай сам 2
Шрифт:
Отец на своём «i» вместе с «Иксом» вернулись, кстати, в порт часа через четыре после нас. Вернулись отнюдь не налегке, а полностью облепленные дрожащими от холода матросами с «Корейца», а также буксируя вслед за собой по забитой под завязку шлюпке.
Что же, чуда не случилось. Ведь недорогая тихоходная канонерка она на то и была недорогой тихоходной канонеркой, чтобы за дёшево представлять флаг страны в каком-нибудь второстепенном порту, да создавать корабельную массовку флота, а не чтобы участвовать в сражении крейсеров. Пусть даже бронепалубных, что сами-то не сильно далеко ушли от тех же канонерок в
Как только получившая торпеду в борт «Нанива» выбыла из игры, а вместе с ней ушла и «Ниитака», в дело преграждения пути «Варягу» с «Корейцем» вступили державшиеся до того в стороне крейсера «Такачихо» и «Акаси». Плюс никуда не делась всё та же «Чиода», что первой в этот день встретила огнем русские корабли.
Вот именно замыкавшая японский строй «Чиода» и уконтрапупила «Корейца» своими 120-мм скорострелками. Уж больно эти орудия оказались идеальны для борьбы именно с канонерскими лодками.
Ведь «Корейцу» не требовалось получать излишне много тяжёлых повреждений для выбытия из сражения. Хватило всего-то двух подводных пробоин, чтобы капитан 2-го ранга Беляев — командир канонерки, отдал приказ срочно выбрасываться на мелководье юго-западного побережья острова Ричи, мимо которого они с «Варягом» в то время проходили перед самым выходом на большую воду.
Там-то канонерская лодка и сгорела в конечном итоге, будучи оставленной экипажем. Уж больно сильный зажигательный эффект был у японских фугасных снарядов. А всякой древесины в её конструкции имелось в избытке. Плюс паруса с канатами. Плюс пороховые погреба. Горело, в общем, знатно.
Зато лишившийся такой «гири на своих ногах» Руднёв, по всей видимости, всё же решился на прорыв в Порт-Артур, поскольку «Варяг», в последний раз, когда его видели с борта «Корейца», буквально утопал в дыму, валившему из всех его четырех труб. И сколь бы много ни было у него проблем с капризными котлами, определённые шансы на то, чтобы оторваться от японских крейсеров, у него имелись. Ведь те тоже не являлись достойными ходоками.
Старенький «Такачихо» уже вряд ли мог выдать более 16 узлов хода даже на самом лучшем боевом угле. А составлявшие ему компанию «Акаси» с сильно отставшей для добивания канонерки «Чиодой» могли бы временно довести свой максимальный ход всего-то до 17 узлов. Их ведь всех потому и «скинули» в 4-й да 6-й боевые отряды. Не самое убожество ещё. Но что-то очень близкое к тому.
Что же касалось нас, всех таких героических, то, сдав на руки французам под их честное слово — никому не выдавать, всех своих раненых, уже к семи часам вечера мы покинули Чемульпо, набившись, что та сельдь в бочки, в рубки двух оставшихся катеров и на борт «Чханнёна».
Всех моряков с «Корейца» тот в свои внутренние помещения вместить вряд ли мог. Но погибших и раненых набралось под половину списочной численности экипажа, отчего оставшиеся в строю 83 человека кое-как да разместились в кубриках и коридорах корейского пароходика.
Мы же, «пришлые коки с официантами», обосновались в сохранившихся катерах, в рубках которых нам теперь предстояло провести не менее трёх суток, пока «Чханнён» на своих 9–10 узлах будет потихоньку красться вдоль побережья Кореи, а после и Маньчжурии до российского порта Дальний.
Кто-нибудь при этом мог сказать, что пройти
Именно поэтому все последующие трое суток мы бултыхались в своих скорлупках, попав, пусть не в полноценный шторм, но в весьма свежую погоду. Бултыхались да молились о том, как бы нас не перевернуло на очередной волне.
Многие даже сменили свой былой «аристократический» чуть фиолетовый окрас морд лиц на бледно-зелёный — так нас болтало. А уж как в такую погоду приходилось справлять большую нужду, не хочется даже вспоминать. Меня самого два раза чуть не смыло за борт, когда я гордым орлом восседал на корме «i» со спущенными до колен штанами. Но тут уже было ничего не поделать. Катер он катером и являлся. Места для устройства полноценного гальюна на нём банально не имелось. Впрочем, как и места для камбуза. Как и места для много чего ещё. Потому продавать их флоту я бы желал, а вот самому продолжать тащить на них службу — никак нет.
К чему я всё это повествую? Да к тому, что, сойдя вечером 12 февраля на пирс Дальнего, мы, не сговариваясь, повалились на колени и в групповом порыве принялись целовать землю-матушку. Пусть это даже был деревянный настил пирса.
Потом, конечно же, отплёвывались от всякой прилипшей к губам и зубам гадости. Но в тот, первый момент, радость от завершения наших морских скитаний оказалась сильнее всяких предосторожностей насчёт чистоты лобызаемой поверхности.
А чуть позже, конкретно — через 7 дней, мы узнали, что завершили это самое своё морское скитание исключительно каким-то чудом. И то лишь благодаря вечернему приливу.
Нам категорически повезло не подорваться в самом конце пути на якорных минах, которые на протяжении двух первых дней войны на подходах к порту выставляли с минного транспорта «Енисей». Выставляли до тех пор, пока к заливу Талиенван, на берегу которого и вырос Дальний, не подгрёб сильно-сильно побитый «Варяг».
Да! Как оказалось, Руднёв, не смотря на имеющиеся повреждения крейсера, включая даже пять подводных пробоин, ближе к ночи смог-таки оторваться от японцев и, сделав небольшой крюк, «прихромать» к своим.
Не будучи дураком, он прекрасно понимал, что соваться сразу к Порт-Артуру — смерти подобно. Всё же, рассуждая логически, именно там и следовало ожидать главные силы противника. Потому, сменив несколько раз за ночь направление движения, он, за неимением иных возможных вариантов, в конечном итоге взял курс на порт Дальний. Где и повстречал проводящий минирование «Енисей».
Ценнейший быстроходный минный транспорт! Один из двух имевшихся на Тихоокеанском флоте! Оставленный здесь в гордом одиночестве без какого-либо прикрытия! Практически под носом у японцев! И даже завалящего миноносца, или канонерки ему в компанию не выделили! Ему бы ещё на борту написали — «Приятного аппетита», для большего эффекта! Чтоб, значит, японские моряки совсем уж прониклись презентацией им такого вкусного подарка.