Сделай ставку - и беги, Москва бьет с носка

Данилюк Семён псевдонимом

– Куда ж тебя черт несет, Листопад!?

– Да куда и всю Россию!
– взбеленился Иван. - Проповедник выискался. Ты погляди, шо вокруг делается. "Киллерское" стрельбище. "Заказанных" сотнями по кладбищам кладут. Дележ идет. Большой дележ. Где средств не выбирают. А он скурвившегося гэбэшника пожалел.

– И его. Но больше - тебя!

– Меня жалеть поздно! Большой драки без крови не бывает. И болото, не замаравшись, не осушишь. Или забыл, для чего всё затеяли? Я, может, один на сотню в этой стране, кто что-то создает. А вокруг шакальё зубы на моё точит. Тем более теперь, когда такую системищу отстроил. Которая аж маслом сочится. Такую любому в кайф отхватить. Чуть дашь слабину и - церемониться не станут, - растащут

по бревнышку. Только не хило ли им будет на халяву? - Но убийство! Это ж за гранью.

– Не за твоей гранью!
– отрезал Листопад.
– Твое дело грамотно бумажку к бумажке подбирать. А чуть перетрудился, накатил "мартельчику" да в люлю с любимой бабой. А моё - по кромке ходить и ключевые решения принимать, за которые самого грохнуть могут. И ты меня еще этике учишь? И потом - сказано тебе - "не причастен". Значит, непричастен. Всё понял?

– Понял, - Антон поднялся. Одернул пиджак.
– Кровь крови рознь. И на такие игры я не подписывался. Заявление об увольнении кому подать? Он предостерегающе прищурился, - взгляд Ивана закосил дикостью - предвестницей неконтролируемой вспышки.

Но взгляд потух.

– Ступай в кадры, чистоплюй, - устало произнес Листопад.
– Оформят без задержки.

Будто разом потеряв интерес к собеседнику, он подтянул к себе документы и демонстративно погрузился в работу.

До своего рабочего места Антон добирался, как обычно, долго. Сотрудники, пользуясь случаем, останавливали первого вице-президента обсудить неотложные вопросы, с которыми в другое время приходилось записываться на прием. Антон, будто сквозь пелену, отвечал, что-то советовал, улыбался поощрительно. И особенно остро осознавал, насколько за прошедший год прикипел он к этой компании и тому делу, в которое поверил и которому служил. И как же больно всё это отдирать от себя!

В кабинете, торопясь, разобрал бумаги, затем принялся выгребать из ящиков и кидать в портфель свои вещи. Личных вещей, впрочем, накопилось немного. Через час Антон был готов.

Он огляделся напоследок, выудил из кармана ключи и техпаспорт на "девятку", кинул на очищенный стол, - рядом с заявлением об уходе. Теперь как будто всё.

Дверь распахнулась, и в кабинет ворвался Листопад.

– Никого не пускать!
– рявкнул он в приемную. Огляделся.
– Живенько собрался, дезертир.

Опустился тяжело:

– Похоже, чего боялся, то и началось. "Минералку" из-под нас уводят.

– Что?!
– не поверил Антон.

Покупка на аукционе тридцати трех процентов акций завода "Возняковские минеральные удобрения" стала большой победой "Илиса". Новый завод замкнул кольцо, что тщательно отстраивал Листопад. С его приобретением агропромышленный холдинг начал работать как замкнутая система.

– Четвертый день акции скупают! Похоже, на блокирующий пакет нацелились.

– Как четвертый?
– Антон ахнул.
– Мы-то где ж были?!

– Маргелыч, паскуда! Зажрался, - невнятно прорычал Листопад.
– Давно по морде не получал, раздолбай! Из-под него хоть весь холдинг вытащи - не заметит. Маргелов и впрямь прокололся всерьез. Из "минералки" ему позвонили как только обнаружились скупщики. Нашли по мобильному, на даче, куда он вывез новую сотрудницу холдинга Агнессу Валерьевну. Но, то ли не придав поначалу значения случившемуся, а скорее не желая прерывать интимный досуг, он протянул выходные. И лишь, когда масштабы происходящего стали выглядеть угрожающими, решился доложить президенту.

– Вот и дождались конкистадоров, - вроде как для себя констатировал Иван.
– В самую что ни на есть печень долбанули. Если сдадим "минералку", то следом и всё остальное затрясется. И - хлынет вода в хату.

Это, впрочем, было очевидно.

– Известно кто за скупщиками? - Кто-то крутой. Деньги мешками подвозят, - Иван озадаченно повел плечом, требовательно вперил взгляд в Антона.
– Вот шо скажу. Сейчас

неважно, что за мульки меж нами. Но принялись рушить наше общее дело. Давай так. Захочешь потом, когда отобьемся, уйти, уйдешь. Но не теперь, когда каждый штык на счету.

Он потеребил угрюмого Антона за рукав.

– Ну, херувим! Ты ж в драке не сбегал.

– Что я должен делать?
– коротко спросил Антон.

Листопад, скрывая облегчение, скупо кивнул, будто и не ждал другого:

– Я немедленно вместе с долбаком Маргелычем дую на "минералку" разобраться на месте.Ты остаешься на хозяйстве. Шоб для всех всё шло по-прежнему. С утра съезди в Верховный Совет, в комитет по экологии. Они в проект закона должны забить одну позицию под нас, - западных курей перекрыть. Я уже договорился, проплатил. Должен был сам подъехать, - текст согласовать. Ну, да придется тебе. Шоб всё как ни в чем ни бывало!

Для убедительности Иван припечатал крышку стола лапой.

Среди народных избранников

То, что егерь Удельского охотохозяйства Кравчук стал депутатом Верховного Совета России, а затем председателем комитета по экологии, Антон, конечно, знал. Крупная обритая голова Александра Петровича то и дело мелькала на телевизионных экранах. В высшем эшелоне власти Кравчук освоился на удивление быстро, при этом совершенно не утратив ни самобытности, ни самостоятельности. Может, потому и освоился, что занял свою, недоступную другим нишу. С той же прямотой, с какой прежде обличал он удельские районные власти, теперь резал во всеуслышание нелицеприятную правду-матку о рвачах - правительственных чинушах, беспредельщиках губернаторах и новых богатеях, что присосались к власти, аки телок к мамке, и "глумят над матерью-природой". Едва ли не всякое его выступление с трибуны начиналось словами: "Я не для ради того к вам пришел, чтоб безмолвно взирать, как всякий жирующий элемент творит беспредел над матерью-природой. Я вам не бобик, чтоб на ваши спецраспределители хвостом вилять, а солдат на страже".

Судя по растущим рейтингам, могучий, свой в доску мужик, рабочая косточка, пришелся россиянам крепко по душе. Особенно на фоне прочих невнятных, безликих депутатов - с бегающими воровскими глазками.

На парламентских слушаниях, на научных конференциях и вошедших в моду теледиспутах луженая глотка бывшего егеря легко перекрывала слабые профессорские связки оппонентов. Он не чурался ни одной темы, высказывался по всякому поводу. На бесчисленные же попытки выставить его невеждой Александр Петрович лишь улыбался открытой, русацкой улыбкой. - Ишь ты, опять всенародный охмурёж затеяли, - снисходительно уличал он. - Вот люди! Всё норовят так замутить, чтоб вокруг никто ничего не понял. Об озоновых дырах да катаклизмах всяких поразглагольствовать. Развелось вас, захребетников, на нашу голову. А без подковырки, открытым для собственного народа текстом изложить можешь? И нечего мне своими коллапсами заумными по башке долбить. Да тебе намоченная спичка в подмосковной рощице уже коллапс. Костерка под дождем развести не умеешь. А туда же, об экологии рассуждать! Откуда вообще у тебя здоровье возьмется со мной спорить? На шампанском, поди, взрос, пап-мамин недоросль. Вот как на духу! Что за столом предпочитаешь: русскую водку или иноземное виски? - А сам-то? - Молоко!
– радуясь удачной шутке, гоготал Кравчук. От подобных аргументов оппоненты безнадежно терялись. И Александр Петрович быстро прослыл за ухватистого полемиста, которого лучше не задевать недорослиом, поди, взросли. ? сорские голоса, - откуда районые жик, публично овершенно не утратив самобытности.конечно, знал: . К сожалению, авторитетов для Кравчука не существовало и в самом Верховном Совете, что причиняло серьезные неудобства. Каждая из ветвей власти работала как отлаженная приемо-раздаточная система, торгуя собственым, эксклюзивным продуктом.