Сделка Райнемана
Шрифт:
Переступив через порог дома, Сполдинг сказал себе: нельзя, просто преступно думать сейчас о сне, когда его ждет столько неотложных дел. Поэтому он ограничился тем, что принял душ и выпил большую чашку крепкого кофе.
Времени оставалось в обрез: небо над Атлантикой уже окрасилось предрассветным заревом. Почувствовав, что от душа и кофе в голове у него прояснилось, Дэвид решил, что пора звонить Джин.
Оператор из морских пехотинцев, дежуривший в ночную смену на коммутаторе посольства, не стал скрывать своего недоумения по поводу столь раннего звонка. Однако Сполдинг сказал ему, что миссис Камерон давно уже ждет, когда же он свяжется с ней, но он проспал и потому звонит с опозданием. Миссис Камерон хотела отправиться с ним
– Алло?.. Алло? – произнесла в недоумении Джин.
– Это Дэвид. У меня нет времени для извинений. Мне нужно как можно быстрее увидеться с тобой.
– Дэвид? О боже!..
– Я буду у тебя в кабинете через двадцать минут.
– Пожалуйста, объясни…
– Нет времени! Жди меня через двадцать минут. Прошу тебя, будь на месте. Ты нужна мне, Джин. Ты мне нужна!
Лейтенант на посту у ворот посольства знал свое дело, и если даже и был недоволен тем, что его потревожили в столь ранний час, то чувств своих ничем не выдал. Выполняя надлежащим образом свои обязанности, он разрешил Дэвиду позвонить по внутреннему телефону в кабинет миссис Камерон. Как понял Сполдинг из объяснений дежурного, моряк позволит ему пройти внутрь только в том случае, если Джин выйдет к ним и лично удостоверит, что он – именно тот, кого она ждет.
Вскоре парадная дверь открылась, и появилась она, милая и нежная. Когда Джин, пройдя по подъездной дорожке к воротам, увидела Дэвида, во взгляде ее промелькнул страх.
Ему нетрудно было понять, что напугало ее.
Кровоостанавливающий карандаш не смог скрыть порезов от полдюжины осколков стекла, которые вытащил он из щек и со лба. Раны были лишь обработаны, но не более того.
Идя по длинному коридору здания посольства, они не проронили ни слова. Вцепившись крепко в руку Дэвида, словно боясь потерять своего друга, Джин прижималась головой к его плечу, на котором еще не зажили шрамы от аварии на Азорах.
Когда же они оказались в ее кабинете, она, прикрыв дверь, бросилась в его объятия. Дэвид увидел, что девушку била мелкая дрожь.
– Прости, прости меня, Дэвид! Я была не права, я вела себя просто ужасно!
Он взял ее за плечи и мягко отодвинул от себя.
– Как мне представляется, перед тобой в мое отсутствие встала вдруг какая-то проблема, из-за которой и пришлось тебе столь спешно покинуть ресторан. Я прав, не так ли?
– У меня такое чувство, что я уже не в силах решать какие бы то ни было проблемы. А ведь еще совсем недавно я считала себя сильной, способной вынести бог знает сколько… Но что это с твоим лицом? – Джин коснулась пальцами его щеки. – Откуда эти шрамы?
– Все дело в «Тортугасе». – Дэвид заглянул девушке в глаза. – Да-да, это «Тортугас» дал знать о себе.
– О боже! – прошептала Джин, пряча голову у него на груди. – Я сама не своя. В голове – какой-то туман. Не могу слов подобрать, чтобы выразить свои чувства. Никак не могу. Пожалуйста, послушай меня… сделай так, чтобы… чтобы больше с тобой не происходило ничего подобного.
– В таком случае тебе придется помочь мне.
Она, откинув голову назад, посмотрела ему в лицо:
– Мне? Но что могу я сделать для тебя?
– Ответить на мои вопросы… Предупреждаю заранее: я сразу же пойму, если ты попытаешься солгать мне.
– Солгать?.. Не шути так. Я же никогда не обманывала тебя.
Он верил ей… Однако данное обстоятельство ничуть не облегчало стоявшую перед ним задачу, не очень-то ясную и ему самому.
– Каким образом стало известно тебе слово «Тортугас»?
Убрав руки с шеи Дэвида, Джин отошла от него на несколько шагов, чтобы лучше его видеть.
– Поверь, то, что я сделала, не преисполняет меня чувством гордости. До этого мне ни разу не приходилось совершать что-либо подобное. – Она встретилась с Дэвидом взглядом. – Я спустилась в «пещеры»… не спросив на то разрешения… и ознакомилась
– И о чем же там говорилось?
Джин пересказала ему содержание досье.
– Как видишь, мой мифический Дэвид – тот самый Дэвид, о котором мы говорили прошлым вечером, – лицо не такое уж нереальное. Он самым непосредственным образом связан с нашей суровой действительностью.
Сполдинг подошел к окну, выходившему на газон, разбитый у западной стены здания. Солнце уже поднялось, и увлажненная утренней росой трава расцветилась бесчисленным множеством ярких блесток. Открывшаяся взору Дэвида картина невольно напомнила ему об ухоженном газоне, который видел он при свете рассеивавших ночной мрак мощных прожекторов за террасой Райнемана. Затем, по ассоциативной связи, мысли его переключились на шифровки. Он повернулся к Джин:
– Я должен поговорить с Баллардом.
– И это всё, что ты собираешься сказать мне?
– У Дэвида, уже не мифического, есть работа, которую он обязан выполнять. И тут уж ничего не изменишь.
– Как я понимаю, ты хочешь сказать, что изменить что-либо – не в моих силах?
Сполдинг подошел к Джин:
– Не стану спорить, тебе и впрямь ничего не изменить… Честно скажу, я и сам готов был бы молить бога, чтобы ты смогла повернуть все иначе. Или я сумел бы придумать что-нибудь… Признаюсь, перефразируя слова одной моей знакомой девушки, убедить себя в том, что то, чем я сейчас занимаюсь, может повлиять существенным образом на происходящее вокруг, – задача для меня непосильная… И все же я делаю свое дело. Действую как бы в силу привычки, – что правда, то правда, отрицать не буду. Хотя нельзя исключать и того, что мною движет мое «я», только и всего.
– Я уже говорила тебе, что ты славный малый. Говорила ведь, верно?
– Да, говорила. А я между тем… Знаешь ли ты, кто я на самом деле?
– Сотрудник разведслужбы. Тайный агент. Человек, которому приходится сталкиваться по работе с другими такими же, как и он, засекреченными людьми. Шастать в ночную пору, шептаться по углам, тратить, не желая, уйму денег и жить во лжи. Вот что, не стану скрывать, думаю я о тебе.
– Я не об этом. А о совершенно ином… О том, кем я являюсь в действительности… Я как-никак – инженер-строитель. И мое истинное призвание – возводить дома, мосты и плотины, прокладывать автомагистрали… когда-то я руководил в Мехико строительными работами на территории, отведенной под зоопарк в соответствии с проектом его расширения. Нам удалось соорудить предназначавшиеся для приматов лучшие в мире вольеры под открытым небом. Но, к сожалению, мы истратили при этом слишком много денег, в результате чего средств на приобретение самих обезьян у зоологического общества уже не осталось. Главное, однако, в том, что в зоопарке появился при нашем участии отлично обустроенный участок, пригодный для проживания этих животных.
Джин рассмеялась:
– Ты – просто прелесть!
– Больше всего мне нравилось строить мосты. Возводя их, я старался обходить по мере возможности природные препятствия, чтобы, не разрушая их, сохранять природу в первозданном виде…
– Никогда не думала, что строители такие романтики.
– А между тем это действительно так. Во всяком случае, лучшие из них… Но все это так далеко теперь от меня. Когда наконец вся эта кутерьма завершится, я, конечно же, вновь возьмусь за свое ремесло. Однако я не настолько глуп, чтобы не понимать, с какими трудностями мне придется столкнуться… У нас ведь вовсе не так, как у адвокатов, которые могут отложить спокойно в сторону свои книги по юриспруденции, чтобы затем, как только понадобится, вновь взяться за них: законодательство не претерпевает быстрых перемен. Или возьмем, к примеру, того же биржевого маклера… Ему также можно не волноваться: правила игры на рынке ценных бумаг не могут меняться изо дня в день.