Седьмая принцесса

Фарджон Элинор

— Отправить ребёнка Боба Чердона в приют? Да ни за что на свете! Только с моими вместе, когда я сам ноги протяну! Маленькая Джейн пришла ко мне в дом — тут она и останется. Мое слово твёрдое!

Тут заговорили все наперебой: он меня спас, он мне помог, он то, он сё. Загубил себя Боб ради наших детей! Что же, теперь его ребёнку за доброту пропадать? Да мы все перед ним в долгу! И Джейн теперь наша дочка, мы её в обиду не дадим!

Так и порешили. Стала деревня для Джейн и отцом, и матерью. Домов тут было около полусотни, как раз по числу недель в году. И Джейн жила поочерёдно в каждом. Хотя любой хозяин — от священника до каменотёса — с радостью оставил бы девочку

хоть на целый год. Джейн переходила из семьи в семью и в каждом доме слышала об отце доброе слово. Остался он в памяти людской как Добрый Фермер, а молва разнесла эту историю в самые дальние края. Подкостье тем и прославилось, что жил там когда-то Добрый Фермер, который обездолил родную дочку ради чужих детей. Деревня помнила о Чердоне и гордилась им. Джейн не осталась обездоленной — отец оставил ей людскую доброту и благодарность, любой дом в деревне был теперь её домом, у любого очага ей было тепло.

ИЗ СБОРНИКА «КНИГА ЭЛИНОР ФАРДЖОН»

ЦАРИЦА ЭСФИРЬ

Я расскажу вам сказку о царе, у которого было два имени. Под именем Артаксеркс он известен нам из Ветхозаветных книг. А в древнегреческих мифах его называют короче — Ксеркс.

Теперь же — слушайте сказку.

Ксеркс царил в Азии и правил там многими странами — общим счётом было их сто двадцать семь: от смуглокожих индусов до чернокожих негров. Ксеркс был богат и могуч. Он очень гордился своими богатствами и хотел, чтоб все вокруг тоже восхищались и неустанно твердили, как он богат и могуч. Раз он задумал устроить пир для всех знатных людей со всех концов своих обширных владений. Вот съехались принцы, и он принялся хвастать перед ними своими сокровищами. Не только знать, но всех подряд — даже простой люд — пускали поглядеть на несметные богатства. Во внутреннем дворике дворца накрыли столы. Пирующие возлежали на золотых и серебряных ложах среди мраморных колонн; вокруг шелестели белые, зелёные и голубые занавески с серебряными кольцами наверху и лиловыми кистями внизу; пол тоже был выложен мрамором — красным, голубым, белым и чёрным. Так пировали они семь дней, то и дело поднимая золотые бокалы во славу царя.

На седьмой день царь, опьянев от выпитого вина, приказал своим слугам:

— Ступайте за царицей Астинь. Я покажу мою царицу знатным принцам и прочему люду во всей её несказанной красоте. Ибо все мои сокровища блекнут рядом с нею.

Но царица Астинь рассердилась и не пожелала, чтоб на неё глазели люди.

Однако перечить Ксерксу не так-то просто. В гневе царь закричал:

— Отныне Астинь не царица! Я прогоню её прочь и выберу себе другую царицу среди прекраснейших дев моего царства.

И он прогнал Астинь и отправил гонцов во все концы, чтобы созвали прекрасных дев пред царские очи.

Прекраснейшей из прекрасных оказалась Эсфирь, молодая иудейка, которая жила в доме своего дяди, старика Мардохея. Иудейский народ к тому времени разметало по всему свету. Другие люди крепко их не любили и обращались с ними плохо. Поэтому Мардохей посоветовал Эсфири скрыть на царских смотринах, что она иудейка. Эсфирь так и сделала. Она была так прекрасна, что царь полюбил её с первого взгляда и сделал своей царицей. А старый Мардохей смиренно сидел теперь у царских врат и провожал её взглядом, когда она входила и выходила из дворца.

Раз, когда Мардохей сидел у царских

врат, он услышал, как двое слуг сговаривались убить царя. И, встретив Эсфирь, Мардохей заступил ей дорогу и всё рассказал. Царица Эсфирь успела предупредить царя о заговоре, и он приказал повесить непокорных.

Среди придворных был человек, царский любимец, по имени Аман, люто ненавидевший иудеев. Царь Ксеркс оказывал Аману всяческие почести. Он повелел всем своим слугам, чуть завидев Амана, вставать и кланяться. Но Мардохей никогда не кланялся Аману. Когда тот выходил из царских врат, Мардохей сидел не шелохнувшись. Аман очень злился. Зная, что Мардохей иудей, он задумал примерно наказать всех иудеев, а среди них и Мардохея. Аман пришёл к царю и сказал:

— Есть такой народ, они зовутся иудеями. Страны своей у них нет, и там и сям увидишь их — во всех твоих землях. Но повинуются они только своим собственным законам, а твои попирают. Так что лучше тебе от этих людей избавиться. Разошли приказ их убить, и я сам тебе дам десять тысяч серебряных талантов, чтобы заплатить палачам.

Тогда царь дал Аману свой перстень с печатью — знак царской власти — и велел ему написать приказы. Согласно этим приказам, иудеев надлежало убить на тринадцатый день двенадцатого месяца. Аман разослал приказы с царской печатью во все концы. И все иудеи узнали, какая горькая участь их ожидает. Одна царица Эсфирь ничего не знала об опасности, подстерегавшей её народ.

Мардохей же, прочитав приказ, оделся в рубище, посыпал голову пеплом и пошел по всему городу; громко и безутешно плача, дошёл он до царских врат. Мардохей послал Эсфири записку: рассказал о коварных замыслах против иудеев и велел Эсфири просить за народ свой и умолить царя о помиловании.

Эсфирь сказала:

— Я не смею пойти к царю незваной. Ведь по закону каждого, кто войдёт к царю незваным, ждёт смерть. Его может спасти лишь сам царь, протянув к несчастному свой золотой скипетр. Но я всё же попробую. Я пойду к царю, хоть он меня и не звал. Смерть так смерть!

Эсфирь оделась по-царски и направилась к Ксерксу. Едва завидев прекрасную Эсфирь — а была она несказанно хороша, — царь протянул золотой скипетр и спросил:

— Чего желаешь ты, царица Эсфирь? Какая просьба твоя? Я клянусь исполнить её, хотя бы это стоило полцарства.

Эсфирь ответила:

— Я прошу царя и Амана пожаловать вечером ко мне на праздничный ужин.

Вечером, когда царь и Аман ужинали у царицы Эсфири, царь, выпив вина, снова спросил:

— Чего желаешь ты, царица Эсфирь? Какая просьба твоя? Ты получишь всё, хоть пол царства отдам.

Но Эсфирь сказала только одно:

— Я прошу царя и Амана отужинать со мной и завтра.

Аман ушёл, раздувшись от гордости: никого прежде не звали ужинать с царём и царицей — да ещё дважды!

Он радовался и другому: уже взметнулись ввысь виселицы, на которых вздёрнут Мардохея и его народ.

В тот вечер царь как раз разбирал бумаги и прочёл в одной из них, как Мардохей спас его однажды от заговора. Царь подумал:

— Мардохей спас мне жизнь, а я никак не отблагодарил его.

Царь тут же послал за Аманом и спросил:

— Аман, что сделать для человека, которому царь хочет оказать великие почести?

Во глубине души Аман был уверен: «Царь думает обо мне!» — и ответил так:

— Такого человека надо облачить в царские одежды, надеть ему на голову царскую корону, пускай проедет по всему городу верхом на царской лошади. А знатнейший из придворных пусть бежит впереди и громко объявляет народу: вот человек, которого почитает сам царь!

Тогда царь сказал: