Седьмая жена инквизитора

Петровичева Лариса

Тесть ничего не сказал, а Мия, которая держала на руках малютку Генри, вздохнула:

— Мама, не говори так.

— Ну что значит “не говори”! — возмутилась теща. — Ты что-то начала меня критиковать, моя милая, после того, как Эдварда свезли в желтый дом, а ты получила от него развод и содержание.

— Не волнуйтесь так, дорогая госпожа Аберкромби, — произнес я, провожая всех в гостиную, где слуги уже все подготовили для выездной свадебной церемонии. Знатные семьи королевства всегда заключают браки на дому — оценив убранство гостиной, теща довольно

кивнула: все было так, как она хотела видеть, все было достойно благородной семьи Аберкромби. — Ваше присутствие и родительское благословение для нас с Кайей лучший свадебный подарок. Присаживайтесь здесь, в первом ряду.

Конечно, это должен был делать свадебный распорядитель, но я не мог отказать себе в удовольствии полюбоваться на то, с какой чопорной важностью семья Кайи рассаживается на белоснежных стульях. Из корзинки выбрался Евтей — оценил гостей, и я ждал от него ворчания, но он вдруг запрыгнул на стул по соседству с Мией и Генри, заурчал, замурлыкал, всем своим видом выражая удовольствие. Мальчик протянул к нему ручку, кот довольно подставил под нее башку и сообщил:

— Вот как хорошо, наконец-то дитятко в доме! Вот я ему песен намурлычу, вот я ему сказок расскажу! А то от этих двойню только в следующем году дождешься, а котинька мало того, что не кормлен, так еще и тоскует.

— Китя! — пролепетал Генри, а мы хором спросили:

— Двойня?!

Вот это был сюрприз так сюрприз. Конечно, мы с Кайей проводили время так, как и положено супругам, но то, что в следующем году мы будем родителями, удивило меня и обрадовало так, что я едва не пустился в пляс.

— Да, я чую! — важно сообщил Евтей. — Я уж и ей успел муркнуть про такое счастье, про девочку и мальчика, а вот она мне мяска дать не успела! Вот кто про кота подумает, никто не подумает! А как люльку качать, так будут котю звать.

В дверь снова зазвонили, и гостей пришло сразу много: пришла Хейди с Горацием и детьми, а еще Манфред — когда Евтей увидел оборотня, то распушился и громко заявил:

— Ну вот он, вы только гляньте на него. Хоть помылся, хоть галстук повязал! Хоть теперь на человека похож!

Манфред смутился до румянца, но не от слов кота, а от того, что в гостиную заглянула Эмма, и я подумал, что скоро нам предстоит праздновать еще одну свадьбу.

Вот и замечательно. Хорошие люди должны держаться вместе — и ничего, что кто-то из них оборотень.

Наконец, ровно в полдень появился регистратор с бумагами: встретив его, я протянул ему наш с Кайей брачный договор, и регистратор удивленно поднял бровь.

— Три, — сказал он и, когда удивился уже я, объяснил: — Я работаю сорок восемь лет, и на моей памяти это третий случай, когда брак отчаяния становится обычным браком.

Он занял свое место, и гостиную наполнила мелодия из музыкальной ракушки, которую мне подарили в Заюжье: из золотисто-перламутровых створок заструился свадебный гимн, и в тот же миг на лестнице возникло светлое видение.

Я вновь ощутил запах весны и надежды — нарциссовый, свежий, легкий. Кайя спускалась в

гостиную — белая, воздушная, невесомая. Бриллиантовая парюра с сапфирами, которую я принес перед завтраком в качестве новогоднего подарка, искрилась синей нежностью весеннего ручья. В руках у нее был маленький букет роз, и я неожиданно понял, что она изменилась. Она была уже не той испуганной и отважной ведьмой, которая прибежала заключать брак отчаяния. Она больше не была девушкой, которая сражалась за свою жизнь. Она стала кем-то намного больше и сильнее любой себя в прошлом.

Я смотрел на нее и видел, как мы идем в яблоневом саду и ведем за руки наших детей, мальчика и девочку.

У зла больше не было власти. Мы победили.

Ах, да. Аберкромби все-таки получили тот сюрприз, о котором я говорил Кайе после того, как уважаемая теща выдала мне список новогодних подарков. После того, как мы стали мужем и женой уже не по отчаянию, а по любви, после того, как станцевали первый супружеский танец и прошли к праздничному столу, после того, как переоделись для того, чтобы праздновать наступление нового года, я указал на красно-белую коробку, перевязанную серебряной лентой, что стояла под елкой, и сообщил:

— Дорогая госпожа Аберкромби, там все, что вы пожелали в подарок.

Моя теща рванула к коробке так, что едва не расплескала бокал с шипучим, который ей обновили уже в третий раз. Тесть важно последовал за ней, и я с невольной радостью отметил, что Мия и Генри не приняли в этом участия. Расположившись на диване, они завели непринужденную беседу с моей сестрой — дети играли с Евтеем, и кот впервые казался по-настоящему довольным.

— Ах, как-то она маловата, эта коробка, — заметила теща. — Как же туда поместилось мое норковое манто? Вам-то что, ваши сертификаты совсем не занимают места… о!

Коробка открылась, и госпожа Аберкромби увидела свое манто — роскошный мех сверкнул шоколадным золотом, и в тот же миг на его месте появилась груда углей. Кайя, которая подошла поближе и увидела это превращение, удивленно посмотрела на меня, а я негромко объяснил:

— Дед Мороз приносит подарки хорошим детям. А Крампус кладет вместо них угли, если дети вели себя плохо.

Впрочем, воспитательная минутка не продлилась долго — пока мои тесть и теща стояли с разинутыми ртами, не в силах оторвать взгляда от углей, они подернулись дымом, и вскоре на их месте возникло манто и сертификаты на подарки в коробочках. Я все-таки не жадина и не злодей, чтобы портить людям новый год.

— У меня тоже есть для тебя кое-что, — сообщила Кайя, когда мы отошли в сторонку, чтобы не смущать семейство Аберкромби тем, что видели удивительное превращение. Она извлекла из рукава свою зеленую ленту, провела над ней кончиком пальца, и зелень сгустилась, превращая ленту в изумрудную брошь в виде четырехлистного клевера. — Это, конечно, магия, но… простишь меня за нее?

— Мне не за что тебя прощать, — улыбнулся я, закрепляя брошь на лацкане. — Вот наши дети, два лепестка. Вот я. А вот и ты.