Седьмое чувство. Дилогия
Шрифт:
Ворскому надоело ждать. Он хотел действовать, и появление Тени из пророчества, предвещало близкие перемены. Никогда еще приметы не совпадали все сразу, как было в этом случае.
Равен умен и не станет поднимать тревогу из-за пустяка. У этого некроманта потрясающая интуиция, ему можно верить. Вполне возможно, что монах, это и есть та самая черная тень, которую они столько ждали. Пешка, стоящая на доске, от рождения и до смерти используемая в игре безликих богов. Пешка, сама не знающая кто она, и что ее путь лежит только прямо.
Ворский
Что за дурной тон говорить, ничего не говоря! Только для того, чтобы предсказание было понятно лишь избранным? Ну вот, он - Ганс Ворский и есть избранный, но от этого текст ясней не становиться. Проще всего было бы прямо назвать имя тени, тогда бы им не пришлось теряться в догадках. Хотя, скорее всего Рона его просто не знала.
Эти пророчицы всегда напускают на себя важный вид, говорят томно, с придыханием, считая себя людьми высшего сорта, а ведь ни одна из них с магом не сравниться. Пустышки… Чуть-чуть приоткрыли завесу вселенской неизвестности и уже мнят себя вершительницами судеб. Если бы пророчества Роны ранее не сбывались, Ворский ни за чтобы не стал относиться к ним серьезно. Мало ли какой чепухи надиктует экзальтированная дама в годах своему секретарю…
Ганс пролистнул десяток страниц. Перед ним оказались комментарии, покрытые на полях карандашными пометками, оставленными рукой прежнего владельца. В голове мага промелькнула пугающая мысль: а что если пациент Равена - это подставная фигура? Ведь орден знает о существовании их организации… За столько лет-то… Но ордену не известно кто ее управляет. Используя пророчество, монахи могут попробовать внедрить к ним своего человека, чтобы выяснить этого.
Орден не интересуется рядовыми членами, ему нужны руководители. Опять же - это именно монах Света, а не простой сельский труженик или горожанин. Равен встретился с ним при подозрительных обстоятельствах. Придя на встречу, они выдадут себя, и всему их сообществу наступит конец.
Тут маг вспомнил о ранах монаха и задумался. Пытки должны быть настоящими, чтобы Равен не заметил подвоха, но какой нормальный человек добровольно пойдет на это? Хотя, в ордене немало преданных делу фанатиков, готовых на все, и они могли среди них подыскать подходящего агента. Фанатику любая боль нипочем.
Что же делать? Верить или не верить?
Если это агент, то почему орден ждал так долго? "Сообщество Магов" давно отравляет ему жизнь, внося сумятицу в их стройные ряды. Можно было еще триста лет назад подослать подобного человека. Ну, а если орден все же ни при чем?
Ворский поморщился с досадой, чувствуя, что от подобных мыслей у него начинает болеть голова. Лучше успокоиться и действовать по намеченному ранее плану. Если уж они решили встретиться, значит, так оно и быть. Завтра он выведет этого монаха на
Клемент со скучающим видом рассматривал посетителей.
Незнакомые люди, которых к нему привел Равен, уже целый час допрашивали его. Их интересовало все: где он родился, кто был его отец, как он попал в монастырь и почему выбрал служение Свету. Вопросы шли нескончаемым потоком.
У монаха было плохое настроение. Его весь день тошнило, болел желудок, и он мечтал о той минуте, когда его оставят, наконец, в покое. А незнакомцы, предпочитая держаться в тени, сидели на стульях, стоящих у дальней стены спальни и с интересом разглядывали его, словно неведомую зверушку.
Клемент физически ощущал, как по его телу, и особенно лицу скользят их удивленно-заинтересованные взгляды. Это жутко раздражало монаха. Если бы он не был стольким обязанным Равену, то уже не выдержал и вспылил бы.
– Смирение, только смирение… смирение - удел сильных, - пробормотал монах, закусывая губу.
– Что вы сказали?
– переспросил один из незнакомцев.
– Ничего существенного, - проворчал Клемент.
– Для вас во всяком случае. Вы же не монах, верно?
– Нет, конечно.
– Почему вы меня допрашиваете? Разве я совершил какое-то преступление? Ну, кроме того, что фактически выселил Равена из его собственной спальни.
Клемент заметил, как лекарь поспешно отвернулся, чтобы скрыть улыбку.
– Наш друг рассказал тебе о нашей организации?
– Да, и вы ее представители. Полагаю, принадлежите к руководящему составу. Ну и что? Разве это как-то связанно с тем, сколько мне было лет, когда я впервые узнал о Создателе, или с тем, что за молитву я читаю перед сном?
– На первый взгляд никак не связано, - ответила женщина.
– Но раз вы хотите вступить в наши ряды…
– Э, нет. Я такого не говорил.
– Клемент с возмущением посмотрел на Равена.
– Я не хочу вступать не известно куда. Маги мне доверия не внушают. Впрочем, как вам, полагаю, не внушают доверия монахи.
– Но Равен… - один из незнакомцев повернулся к лекарю. Тот только пожал плечами.
– Почему вы решили, что у меня нет вопросов к вам?
– спросил Клемент.
– Трудное положение, в котором я оказался еще не означает, что я с головой брошусь в этот омут.
– Хорошо, чтобы вы хотели узнать?
– Например, что вы потребуете от меня взамен? Да, орден поступил со мной не лучшим образом, но это не означает, что я стану предателем веры, - при этих словах монах тяжело вздохнул.
– Мы не против веры, а против тех, кто выступает от ее имени. В конкретном случае против Смотрящих и верхушки ордена. Среди них немало магов, но они искусно скрывают это. Лицемеры.
– Я чувствую во всем этом какую-то недоговоренность. Как же получилось, что маги оказались по разные стороны баррикад?