Седьмое небо

Найтов Комбат

– Каскад, шесть четыре. Что с нижним?

– Восемь куполов, падает, из штопора не выходит. Второй загорелся, больше никто не выходил. Отличная работа. Сам как?

– Залатают.

– Можете оставить район, доложил НШ, он поздравляет с победой.

Через полчаса старшина сел в Воздвиженке. Кроме Кузьмы, его никто не встретил. Зашел на СКП, доложился майору Маношину.

– Молодец, но зря ты это сделал, не надо было их валить. Звонил Папивин, вылетел сюда. Что щаз будет! Не уходи далеко. Петру Ивановичу доложись. Черт, не успел я тебя проинструктировать.

– Да, блин, завел меня этот гад, дескать, «женилка не выросла».

– Да, ладно. Живой, а то, что три дырки привез, так это мелочи. Иди в штаб.

С замом у старшины были нормальные отношения. Он в полку давно. Старшина появился в нем весной 1943-го, полк уже стал гвардейским,

после ввода и первого боевого именно Муравьев, тогда комэск, подал рапорт, и вечером, тогда старший сержант, стал гвардейцем, с записью в красноармейскую книжку. Это обстоятельство позволило вернуться в полк после ранения на Курской дуге. Полк под Брянском понес очень тяжелые потери, и их отвели на переформировку в самом начале сражения. С лета по декабрь 1943-го лежал в госпиталях и «отдыхал» в санаториях. Сумел пройти медкомиссию, после проникающих в грудную клетку, отлетать три месяца в ЗАПе, и получил направление в тот же самый полк. Была такая привилегия у гвардейцев. Полк базировался на 1-м Прибалтийском, предварительно отличившись в операции «Багратион». Речка там есть Курляндская Аа, и город Митау. Вот там полк и стоял. Активная часть боев уже закончилась. Немцы хорошо организовали оборону Курляндии, а немецкий флот уверенно снабжал прижатую к морю группировку всем необходимым. Во время первой фазы операции 3-я воздушная армия уверенно выбила авиацию противника, и мужики расслабились. В котле истребительной авиации не было, штурмовики и бомберы начали летать без прикрытия. В один из сентябрьских дней полк Пе-2 взлетел бомбить Стенде, но вернулось только несколько машин. Старшина уже успел сдать район, дважды облетал его именно с Муравьевым, который в полку и отвечал за летную подготовку. Герой Советского Союза, тогда майор, сейчас подполковник. В общем, они взлетели парой, командование требовало найти аэродром истребителей противника. Все было в порядке, на земле связь работала. Пошли в набор, вошли в облако, на выходе старшина самолет майора не увидел. Ответа на запрос не пришло, связь с КП тоже куда-то ушла. Маршрут майор проложил еще на земле, поэтому старшина пошел по нему. Поднялся до Юрмалы, там артиллеристы пытались потопить какой-то самотоп, но мазали. Старшина прошелся над баржей и обстрелял ее из пулемета. Она остановилась, после этого артиллеристы по ней попали. А старшина продолжил поиски майора. Возвращаться он, честно говоря, просто побоялся. В итоге, пройдя над Рижским заливом и довернув по маршруту к городку Роя, самолет ведущего он так и не нашел. Зато юго-восточнее села Руда увидел взлетающих «фоккеров». Ума хватило тут же залезть в облако, хотя официально допуск к СМУ он еще не получил, и более 70 километров идти в нем, при этом умудрился не заблудиться, и не забыл снять на АФА ту самую площадку с «фоккерами». А его уже полчаса «искали»! Обзванивали НП. Из Юрмалы сообщили, что одинокий «Як-3» появлялся, с полосами на хвосте 1-го ГИАК, проштурмовал самоходку в заливе, помог её утопить.

– Это не наш, наш – молодой, только-только в полк прибыл из ЗАПа. На запросы не отвечает.

– Самолет ушел в залив, больше не видели.

Бензина у «Як-3» хватало на сорок пять минут, на сорок третьей минуте старшина коснулся земли на «родном» аэродроме. Зарулил на стоянку, и увидел, что самолет ведущего раскапочен, и в нем ковыряются механики. На КП узнал, что «закладную» на него уже подали, что потерял ориентировку, ушел со связи, и подлежит суду военного трибунала, если жив. Он стоял живой, а «сурок» его костерил последними словами.

– «Не знаю, товарищ командир!» – передразнивал его майор. Оказалось, что выпала антенна рации, она не в кабине, она за бронеспинкой в другом отсеке. И что задание он выполнил, не заплутал и прошел по маршруту, большую часть которого прошел в «слепую», чтобы привезти снимок. А у майора Муравьева отказал «М-107», который обломил привод нагнетателя. Команду на возвращение он ведомому дал, но тот ее уже не услышал. Прилетевший командующий армией, а несколько полков успешно перекопали всё поле под Рудой бомбами и снарядами, сам вручил «Красное Знамя» старшине. Замполет Муравьев доложил начальству:

– Из молодых – он лучший. Уверенно держится за хвост. Хорошо ориентируется. Прекрасно стреляет. Умело использует РУД и активно пользуется изменением шага винта. Где он этому учился – не знаю. Я ему несколько раз проигрывал в учебном бою, именно за счет его неожиданных маневров. У молодых ведь как: полный газ и к ручкам управления они даже не прикасаются. Только то, что между ног, даже педалями почти не работают. У него двигатель активно используется при маневрах. Интересный мальчишка.

Именно благодаря этим словам, через пару дней «сурок»

поставил его план полетов своим ведомым. Летели в тыл. Сам командир летал не очень часто. В начале войны начальство требовало от командиров «не оставаться на земле», затем эти приказы практически перестали отдаваться. Одно хорошо, чисто на земле не держал, вскоре старшина стал вводить молодежь, подтягивать им пилотирование, стрельбу и тактику. Времени у него было несколько больше для этого. Муравьев ему доверял, хотя далеко не сразу. А «сурок» стал «сурком» тоже в сорок четвертом. Виной тому был командир полка «Нормандия-Неман», входившего в 1-й ГИАК. В бою тот получил повреждение, и ему на хвост сел «фоккер». Ролан де ла Пуап запросил помощи, и «сурок», имея преимущество по высоте и скорости, пошел на немца, но промахнулся и проскочил. А вот его ведомый заранее оттянулся, успел облегчить винт, прицелиться и сбить «фоккер», затем прибавил и догнал на вертикали своего командира. Если бы не этот маневр, то француз был бы сбит. Но это «сурок» крепко запомнил и до сих пор простить не мог. В результате, несмотря на всякие разные приказы, и шесть сбитых, четыре из которых были «японцы», уже в сорок пятом, старшина подлежал увольнению из рядов РККА именно в этом году. Документы на это уже готовятся в штабе, куда он и направлялся.

– Здравия желаю, товарищ подполковник.

– И тебе не хворать. Можешь не рассказывать, уже знаю. Через семь минут сядет Папивин. Второе февраля, увы, не наступило. Он спит, и пьян в дымину. Так что, ждем командование. Учти, Папивин всегда ему благоволил.

– Я знаю.

Громадный DC-4, второе название «C-54 Скаймастер», сел без коробочки. Начальство может себе это позволить. Естественно, последовал разнос. Хотя сами придумали доплаты за боевое дежурство. С супругой у «сурка» сложные отношения: на фронте он с 1942-го, целомудрием особо не страдал, и продолжал заниматься этим и на ДВ. Плюс любил залить за воротник, а жена обожала «включить пилу» по этому поводу. И «сурок» нашел способ! Он назначал себя, замполита и парторга полка на боевое дежурство, обычно в ночь с субботы на воскресенье. Американцы в воскресенье практически никогда не летали. Но вот именно сегодня на ту сторону пошел внеплановый эшелон, с танками «ИС-3» для Кима. Командиру полка об этом, естественно, никто не сообщил. Старшина, тоже, понятия не имел ни о каких танках. В результате состоялся этот бой с нарушителями воздушного пространства. Святую троицу увезли в комендатуру Уссурийска, после этого генерал-полковник обратил внимание, что рядом с Муравьевым ходит «Старшина».

– Твоя работа, что ли?

– Моя, тащ генерал-полковник.

– Кто тебя выпустил?

– Штурман полка, он был дежурным.

– Ему самому надо было в «кобру» сесть!

Старшина отрицательно покачал головой. Маношин – он тоже Герой, но летает на «Як-9У», на «кобру» не переучивался.

– Не было никого, тащ командующий, тревогу объявили, но на сбор ушло время, я уже над Хасаном был. Но справился же.

– Слушай, а ты почему с буковкой «Т» до сих пор ходишь? Демобилизоваться решил?

– За меня решили. Когда в 43-м приказ вышел, я в госпитале лежал, и было не совсем понятно: выживу или нет, и буду ли летать. Потом ЗАП. Там очень хорошо учили, инструктором у меня был Серегин, Владимир Георгиевич, летчик-испытатель. Летать он меня научил. А потом, вы, наверное, помните, когда я третью группе «Зеленой задницы» нашел.

– Да-да, помню.

– А когда ее добивали, то де ля Пуапа они довольно сильно повредили. Мы были выше, и командир откликнулся на его просьбу о помощи.

– Это я тоже помню. – усмехнулся генерал-полковник.

– После этого боевых вылетов у меня не было. Только сопровождал командира в тыл и обратно. И вводил молодежь. Повоевать удалось только во время войны с Японией. Четыре сбитых. Командир ВЛК проходил и задержался в Иркутске. Меня Муравьев брал с собой на свободную охоту.

– И ты решил уволиться?

– Нет. Кроме 2-й Одесской авиашколы во Фрунзе, другого образования у меня нет, тащ генерал. И там: ускоренный курс 1942-1943 годов, шесть месяцев, зимой. Выпустился в марте, и сразу в этот полк, минуя ЗАП.

– Почему?

– Есть хотелось, кормили очень плохо, кожа да кости были. А в ЗАПе фронтовой нормы не выдают. Здесь откормили, и успел два боевых выполнить. Стрелял, даже попадал, но как сел практически не помню.

– Я тебя понял. Со здоровьем как?

– Не жалуюсь.

– Сколько пробоин привез сегодня?

– Три.

– Дай-ка летную книжку! Угу, подходишь! Вот что, лейтенант. Поедешь в Улан-Удэ. Там переучишься на реактивную технику, и оттуда в высшую школу воздушного боя, в Липецк. Сегодня отдыхай, завтра жду тебя в штабе.