Седьмой этаж, годы 1-3
Шрифт:
Он смотрел в её лицо, сохраняя внешнее спокойствие, даже голос был почти ровным, только глаза выдавали сильное волнение.
— Я ужасно скучный, Эм. Со мной не весело, я к шутникам не отношусь и не умею говорить красивые слова. Я скучный и мрачный тип, вечно заваленный делами, от которых я не откажусь, по крайней мере, в ближайшие несколько лет, потому что моя работа слишком много значит для меня. А ты очень красивая, умная, яркая. Ну, сама подумай, что я могу дать тебе? Я не тот, кто тебе нужен. Тебе нужен кто-то, кто будет совершать ради тебя безумные поступки, жить тобой, делать всё для того, чтоб ты была счастлива. Ты заслуживаешь
Он старался говорить уверенно и убедительно, но у Эм всё отчётливее возникало ощущение, что он уже не столько её пытается уговорить поверить в правоту своих слов, сколько убедить в справедливости своих доводов самого себя. Похоже, ему это удавалось, потому что последние слова отдавали унылой обречённостью.
— Господи, какая чушь! Что за сложности ты себе напридумывал?! Да откуда ты знаешь, кто и что мне нужно для счастья!? — воскликнула она с чувством.
— Полагаю, что знаю. Эм, у меня паршиво с эмоциональным диапазоном, но со здравым смыслом и совестью всё в порядке. Я не могу бездумно идти на поводу у своих желаний. Это будет нечестно по отношению к тебе и мне безрассудство тоже в итоге выйдет боком.
— Честно, нечестно! Знаешь что, позволь мне самой за себя решать. Считай, что твоя совесть чиста, если дело только в этом. Ты абсолютно честно предупредил меня о том, какой ты кошмарный и по уши занятой тип. Я приму это к сведению.
— Эм, прошу тебя, подумай… Я… у меня за душой только перспективы в будущем, а в настоящем нет даже твёрдых гарантий на эти перспективы. Это серьёзнее, чем кажется.
Эм впервые видела, как он краснеет и на его лице отчётливо проступает растерянность. Это было настолько невероятно, что она даже не смогла на него рассердиться, как следует, за то, что он так долго испытывает её терпение.
— Знаешь, что я думаю? В том, о чём ты мне тут говорил, наверное есть логика, но только, если ей следовать, то любить можно только тогда, когда для этого есть все условия и уйма времени. А если их нет, то надо загнать чувства под плинтус и ещё цементом сверху залить, чтоб не просачивались, пока эти самые благоприятные условия не появятся, — жёстко заявила она, глядя ему прямо в глаза. — Ты хочешь заранее подстелить кругом соломку. Считаешь, что в такую авантюру, как любовь, можно ввязываться, только будучи во всеоружии, чтоб иметь какую-то уверенность, что в отношениях, благодаря этому, всё будет гарантированно хорошо. Но так не бывает, Глеб! Гарантий на счастье не существует! Надо просто позволять себе любить, когда любится, не дожидаясь каких-то особых условий, иначе в итоге можно пропустить в жизни самое главное! Нужно доверять своим чувствам и уступать своим желаниям, если они продиктованы любовью. Ты что, считаешь меня избалованной и легкомысленной красивой куклой? По-твоему, я не способна достаточно высоко ценить обычные человеческие отношения и не понимаю, что в жизни не всегда всё легко и просто, не способна быть понимающей и терпеливой?
— Я этого не говорил! Дело не в этом, Эм! — в его голосе зазвенело отчаяние. — Мужчина обязан думать о том, что он может предложить женщине, кроме своей любви, не должен вешать на неё свои проблемы, рассчитывая на её терпение, и испытывать её чувства на прочность жизненными неурядицами! Должен быть ответственным! Должен взвешивать свои возможности, прежде,
Кажется, ей удалось вывести его из себя, но её это нисколько не обеспокоило. Она спокойно положила ладонь ему на грудь, заставив его замереть и умолкнуть. Почувствовала, как рвётся из груди сердце, которое принадлежит ей, хочет он этого, или нет. Его глаза так близко, что ей не составляет труда разглядеть в их глубине то, что он так старательно старался скрыть от неё всё это время.
— Ты невероятно упрямый.
— Эм… нельзя же так… Что ж ты со мной делаешь…?
Он накрыл ладонью её руку, плотно прижав к груди, словно пытаясь заставить галопирующее сердце сбавить темп. В его глазах мольба о пощаде, но он понимает, что сопротивление бесполезно и уже всей душой желает её неумолимости в этом противостоянии.
— Я просто люблю тебя и хочу быть с тобой. Ну как же ты не понимаешь, что для меня гораздо важнее твоё желание, чем возможности? Хочешь, чтоб я навсегда оставила тебя в покое? Скажи тогда, что не любишь меня.
Щит брошен к ногам победительницы.
— Люблю. Я люблю тебя. Гори всё…
Пылкость его поцелуев настолько не соответствует тому, что он ей про себя наговорил, что Эм мгновенно забывает о его предупреждениях, отнюдь не лишённых основания, и вообще обо всём на свете. Есть только ощущение невероятного счастья от его близости, а всё остальное сейчас абсолютно не важно. Не важно прошлое, не важно будущее. Они оба безумно, мучительно счастливы здесь и сейчас, в настоящем, она — в своей победе, он — в поражении.
Глава 13. Магия для любимой
Прикосновение к лицу такое лёгкое, почти невесомое. Так может быть только во сне. Мягкий осторожный поцелуй скользит по губам, будоража чувства. С ума сойти, какой сон! Тёплое дыхание касается её уха, и тихий ласковый шёпот щекочет кожу:
— Эм, просыпайся.
— Нет, я не хочу, — невнятно бормочет она, ещё плотнее закрывая глаза, надеясь, что сон ещё не ушёл окончательно.
— Просыпайся, мы с тобой проспали.
Она резко распахивает глаза и встречается с ним взглядом. Эти глаза цвета тёплого тёмного янтаря, которые снились ей бессчётное количество раз, сейчас близко-близко. Любящие, откровенные. Так это не сон!
Она счастливо вздыхает, обхватывает его руками за шею и притягивает к себе. Но прежде, чем её губы достигают цели, он успевает тихо повторить:
— Эм, ты слышишь меня? Мы проспали.
До неё вдруг доходит смысл сказанного. Она резко подскакивает, так, что он едва успевает уклониться от столкновения лбами.
— Ты что делаешь, ненормальная? — смеётся он.
— Глеб, а который час? — она уже паникует.
— Не волнуйся, в универ не опоздаем. Но, боюсь, все в общаге уже встали и девчонки твоё отсутствие, скорее всего, заметили.
Он говорит это совершенно спокойно, только глаза смеются над ней.
— Что ты веселишься?! Ты представляешь, как я сейчас отсюда выйду?! Блин, как мы могли не слышать будильника?! Где мой халат?!
Она мечется по комнате в поисках халата. Наконец находит его в углу комнаты. Никак не может завязать пояс дрожащими руками. Он всё это время наблюдает за ней с явным удовольствием.
— Глеб, — она плюхается рядом с ним на кровать и хнычет, уткнувшись ему в плечо, — ну что мне теперь делать, а? Что я скажу, когда меня сейчас кто-нибудь застукает у твоей двери в халате?